Благодать (СИ)

Паня говорит, в лесу разводит пчел мой дед, Панкрат, и я размышляю, насколько изворотливым должен быть ум старухи, чтобы она, не решившись потревожить и без того угнетенное смертью родителей состояние моей души, на вопрос о деде ответила таким развесистым эвфемизмом. Дед, в бытность мою сопляком, в самом деле разводил пчел, это я вспомнил так же отчетливо, как вкус того меда со странным ароматом. Дед был, по словам Пани, первым и последним, кто занимался колхозной пасекой, в конце концов заброшенной ввиду нецелесообразности. Ну о какой пользе может идти речь, если зарплату пасечнику председатель выкладывает из колхозной кассы, а мед подчистую забирали солдатики на груженом молочными бидонами грузовике, а если что и перепадало сельской ребятне, так только по инициативе самого председателя, перед очередным приездом крашеного камуфляжными пятнами грузовика умудрявшегося выпросить литров двадцать у Панкрата. Пристрастие вояк к медку вполне объяснимо вкусовыми и лечебными свойствами оного, вот только невдомек мне, отчего забирали всё. Можно было предположить, что из-за странностей местной флоры вояки опасались, что медок может быть опасен, тогда почему никто из попробовавших его ребятишек не пострадал? Странно. Да всё здесь странно, начиная с травы и заканчивая людьми.

И я становлюсь все более странным. Нет, у меня не растет лишняя пара ушей и нос не намерен закручиваться в некий фантастический хобот. Просто я верю во всю эту чушь, которой меня щедро снабжает Паня во время приступов словоохотливости. Что-то быстро я ассимилируюсь. Пугающе быстро. Осознавая это, покрываюсь мурашками.

У меня есть дом, полный незримого присутствия родителей, есть пенсия по инвалидности, небольшая, но мне и её-то тратить не на что, есть вот эта тетрадь, которую я постараюсь заполнить до того, как настанет время и мне уйти в лес, с маленькой котомкой, красной подушечкой и парой иголок, предназначенных… Ну, пока об этом рано. Человеку и в самом деле нужно мало. Вот только не хватает любимых.

Надо быть полоумным, чтобы надеяться встретить новую любовь здесь, но я отчего-то пребываю в уверенности, что это произойдет. Ведь любовь – не обязательно чувство к человеку, не так ли? Чувство настолько эфемерное, понятие настолько расплывчатое, что объяснить - описать его толком никто не может. А я могу: зависимость. Так что, по-моему, наркоманы и алкоголики – просто напросто непонятые влюблённые. Предмет их любви – порочная привычка.