Они с Аленой не разговаривали, ограничиваясь перемигиваниями, взаимно восторженными улыбками и жестами взаимного же благорасположения. Алена широко разводила руки и потрясала ими в угадываемом жесте «все вокруг колхозное – все вокруг мое». Катя чувствовала уколы ревнивой досады – она чувствовала себя здесь почти хозяйкой, но вынуждена была смириться с ролью гостьи. Алена напоминала ей археолога, сопровождающего на раскопках лучшего друга-коллегу и не перестающего того уверять в полном своем желании разделить славу первооткрывателя затерянного города с товарищем. Катя была тем самым коллегой, с тоской понимающим, что ему такого подарка судьба не преподнесет. Роль зама всегда вторая, но не убивать же друга только из желания занять его место. Алена уловила душевное смятение девушки, и погрозила пальчиком, улыбнувшись ласково и в то же время с укором.
И будто для того, чтобы отвлечь девушку от дурных помыслов, принялась ей что-то беззвучно втолковывать, всем своим видом выражая недовольство Катиным тугодумием и неспособностью читать по губам. Она нервно жестикулировала, и взгляд Кати наполнился страхом. Алена пыталась что-то объяснить руками, и то и дело впивалась пальцами в Катины плечи, словно этим могла добиться понимания. Аленины движения были, как ужимки марионетки, пытающейся управлять кукольником. А могла бы просто применить силу глотки.
Алена чего-то опасается? Это казалось одновременно логичным и безумным. Но верным – Алена упала на четвереньки, подняв ладонями и коленями бурунчики грязи, издавшей какой-то изумленно-всхлипывающий звук. И, плевав на брезгливость, виляя задом, поползла под окнами покосившейся темной избенки. Миновав домишко и приблизившись к кошмарному, сделанному словно из гигантских кривоватых карандашей, забору, Алена поднялась, на мгновение сморщившись от хруста в суставах. Пошевелила пальцем – с него стекала грязь – в приглашающем жесте, ткнула тем же пальцем вниз, требуя от Кати повторения упражнения, потом медленно подняла руку ко рту и прислонила к губам все тот же палец – грязь легла на поджатые губы, образовав в пересечении с ними безобразный крест.
Катя помялась в нерешительности, потом, собравшись с духом, глубоко вдохнула, будто ей предстояло нырять, а не ползти, и опустилась на четвереньки. Она довольно резво одолела дистанцию, и наставница казалась вполне удовлетворенной.
— Здесь, — Алена кивнула в сторону избенки, — только ползком. И постарайся, чтоб тебя не заметила та, что внутри.
— А кто она? — шепотом спросила Катя.