Благословенный

— Смотри, Чарторыйские! — воскликнул Костик и поклонился двум высоким молодым господам в модном французском платье, попавшимся нам на аллее навстречу. То действительно были молодые князья Чарторыйские — Адам-Ежи и Константин-Адам. Обоих мне неоднократно уже приходилось видеть в приёмной Платона Зубова: почти два года они выклянчивали возврат своих поместий, конфискованных за участие их отца в восстании против России. Поскольку за них просил австрийский император Франц II, Екатерина согласилась вернуть им земли, поставив условием их поступление на русскую службу. На мой взгляд, идея была прескверной; получалось, что побеждённые нами поляки теперь служили в нашей армии. Но так было принято в это время — считалось, что Россия не завоевала часть Польши, а именно её присоединила, инкорпорировав в империю и часть её элиты. Скажем, после второго раздела у нас появились польские полки и эскадроны из частей армии Речи Посполитой, постоянно расквартированных в восточных землях. Часть этих войск потом подняла мятеж, часть перешла на австрийскую или даже французскую службу, но кто-то и остался служить в России. И вот, теперь старший, Адам, высокий статный красавец, носил конногвардейский мундир; брат же его, Константин, оказался в Измайловском полку, шефом которого я состоял.

Я, было, хотел разминуться с этими господами, холодно раскланявшись, но Костик вдруг остановился и затеял с ними светский разговор на всякие расплывчатые темы. Я тоже, чтобы не молчать, начал расспрашивать пана Константина о том, как ему служится в Измайловском полку.

— Я вполне освоился, Ваше Высочество! — довольно охотно откликнулся тот. — Хотя служба под Вашим шефством много обременительнее, чем в других полках, но при этом солдаты чувствуют гордость от такого вашего внимания и собственных успехов. Подумать только, за два весенних месяца мой батальон произвел более шестидесяти залпов! Мы, должно быть, можем отбивать теперь атаки турок с завязанными глазами!

— Возможно. Жаль, что никто не собирается воевать с турками!

Поговорив вот так, я уже думал увлечь Костю вперёд по аллеям, но оказалось, что у него была припасена для этих ясновельможных панов лакомая новость.

— А знаете ли вы, господа, что за зверь сидит в моём Мраморном дворце?

— Помилуй, Константин Павлович, — попытался я его урезонить, — откуда князьям Чарторыйским знать содержимое твоего зверинца? Кстати, давно ли он у тебя?

— Э, да ты не знаешь, и тебе это не интересно, а господам Чарторыйским, напротив, предмет этот должен быть очень знаком и привлекателен! Ну что, сдаётесь? В моем дворце обитает — тут Костик аж зажмурился от удовольствия — La Bête de Kosciuszko!

Брови красавца Адама поползли вверх; пан Константин от изумления захлопал глазами.

Ну, Константин Павлович! Вот удивил, так удивил! Тадеуш Костюшко сидит в Мраморном дворце!

— Слушай, братец, — спросил я вполголоса, — ты это серьёзно? Тебе это не показалось, не привиделось? Он же вроде бы заключён в Шлиссельбурге?

— Ничего подобного! — с восторгом заявил Костик. — Я осматривал дворец, — ты знаешь, Александр Павлович, что мне его передадут сразу после женитьбы, — и в одни апартаменты мне запретили доступ. Там постоянно у дверей дежурят два гренадера…. Но я всё-таки пролез туда через заколоченные двери в соседней комнате. И что же? Там сидит Костюшко! Я с ним, как с тобою, разговаривал. Промежду прочим, он никогда не был в Шлиссельбурге: тот год его держали в Петропавловской крепости, но не в каземате каком, а в доме гарнизонного командира. А теперь перевели в Мраморный дворец, и даже не в подвал, а просто в комнаты. Так что, ежели желаете, господа, я предоставлю вам возможность повидаться с вашим, хе-хе, генералиссимусом!

У обоих Чарторыйских от такого предложения округлились глаза.

— О, это было бы невероятно! Не каждый день появляется возможность разговора с человеком такого масштаба, не так ли, Адам? — оживился младший из князей. — Я с радостью воспользовался бы такой возможностью, даже если для этого придётся расписаться кровью в контракте с самим Люцифером!

— Ну, всё много проще — самодовольно ответил Костя. — Надо явиться в Мраморный дворец между одиннадцатью и часом пополудни, когда узник обедает, и надзор за ним менее строг. Затем пройти известными мне комнатами, отомкнуть засов, и — вуаля, ваша мечта сбылась!

— Вы возвращаете нас к жизни, Ваше высочество! — изящно поклонился Адам Чарторыйский. Так мы можем надеяться проникнуть в его темницу, скажем, завтра?

— Отчего нет? Приходите, — беззаботно откликнулся Константин, и мы разошлись.

Выйдя к красивейшим дубам, посаженным тут ещё Петром Великим, я остановил его у каменной ограды.

— Слушай, что это ты затеял? Это ведь государственный преступник: вдруг они войдут в сношения, и поляки помогут ему бежать?

— Ах, ерунда, — отмахнулся от меня братец. — Он, прежде всего, дал слово, что не убежит, и зная его репутацию, можно быть уверенну, что он его сдержит. Также, перед визитом я возьму слово с князей Чарторыйских, что они не будут способствовать побегу Костюшки. Всё хорошо будет, поверь мне!