Благословенный

— Ну, Польша вряд ли когда будет совсем однородной, ведь, как известно, высшие её слои родом из сарматов, — отвечал я, подпустив к голосу презрения, чтобы выразить своё отношение к этой глупой выдумке. — Однако же, маленькая однородная страна — это ваш собственный выбор! Вы всегда дискриминировали всех некатоликов и неполяков, заставляя принимать людей одну веру и национальную идентичность. Ведь вот вы, господни Костюшко, вовсе не поляк: судя по вашей звучной фамилии, вы родом из белорусов. Однако же ваши предки когда-то решили считать себя поляками, потому что это было им выгодно при той системе, что сложилась в вашем государстве. Дело ваше: можете считать себя хоть зулусами, но не заставляйте других делать то же! В России же всегда были терпимее к чужим обычаям и верованиям…

— Позвольте усомниться. Жестокость ваших войск, проявленная в Праге, как будто бы говорит против этого! — заметил Адам, и тёмные глаза его блеснули.

— Ну, будем считать, что мы с вами в расчёте за Стародуб! — ответил я.

— Стародуб? Что это? — спросил меня «польский» Константин.

— Это один из наших старых счетов к вам. В 1535 году войска польского гетмана Тарновского, взорвав под стеной пороховую мину, взяли штурмом город Стародуб. После этого они вырезали всех его жителей, и гарнизон из русских дворян. Очень похоже на Прагу, не так ли?

— Но это же было так давно! Зачем ворошить далёкое прошлое? — не без удивления вопросил пан Тадеуш.

— Отчего же давно, ведь прошло всего лишь двести восемьдесят лет? Может, вы и не желаете помнить про это, а мы вот, не забываем…

— Но ведь тогда правила войны были иными, чем в наш просвещённый век!

— Убийство обывателей — всегда убийство обывателей. Казни пленных — всегда казни пленных. Во все времена люди знали, что это плохо, и благородные полководцы никогда не прибегали к таким мерам. Может быть, тогда не было гуманизма, но зато существовало понятие о рыцарственности, не позволявшее такому случиться! Но пан Тарновский решил, что на диких московитов благородные правила не распространяются, и случилось то, что случилось. А не так давно варшавским обывателям пришла в голову мысль, что убивать безоружных солдат, приведённых на церковную службу — это хорошая затея. В таких условиях, можно сказать, вы ещё счастливо отделались!

— Так вы, принц Александр, одобряете хищнические действия вашего правительства?

— Наше правительство, как раз, действовало благородно и в своём праве. Мы не забирали чужого, но вернули земли, давным-давно отторгнутые у нас Польшею и Литвою. А вот пруссаки и австрийцы завладели тем, что им никогда не принадлежало и теперь принадлежать не должно! К тому же, имея под властью своей поляков, немцы тем самым привыкают к угнетению ими славян; пройдёт немного времени, как они захотят продлить свой опыт на русских и белорусов! Нет, я считаю, что немцы должны получить жестокий урок, и лучше будет, если его преподадут им поляки, а не мы.

Пан Костюшко исподлобья остро взглянул на меня.

— То есть, вы полагаете, что территории, отошедшие к Пруссии и Австрии, должны вернуться в состав польского государства?

— Да, я так считаю.

— Но это невозможно! — с возмущением произнёс Адам. — Без восточных земель мы не сможем противостоять натиску германской нации!

— Однако же придётся исходить из этого. Если же вы хотите противостоять немцам, никто не мешает вам вступить в союз с Францией или Россией, а восточных земель вы не получите никогда! Кроме того, обладание этими территориями очень вредно для вашей страны.

— Вредно? Как это?

— Подумайте сами: откуда происходят те магнаты, что составили Тарговицкую конфедерацию? Эти земли, кроме денег, приносят Польше ещё и неприятности: именно там гнездится та азиатчина, которая не позволила Польше стать полноценным европейским государством!

— Вот как? — иронично спросил Костюшко. — А вам, очевидно, ваша Сибирь тоже доставляет сплошные неприятности? Не хотите от неё отказаться?