Blank

– Ч-что… ты сказал? – я запнулся на полуслове. Я уже смирился, что всю жизнь проведу в различных госпиталях, и такая новость меня даже шокировала. Мой пораженный мозг не понимал, как нужно правильно отреагировать. Несколько мгновений я был парализован новостью, а потом это сменилось улыбкой и слезами… самыми настоящими слезами счастья. Спустя пару минут я все же смог взять контроль над своими эмоциями.

– Сегодня мы покинем Сивиллу, транспортник отвезет нас прямо до моего бункера. Там-то и начнется твоя новая жизнь. Мне нужно еще кое-что доделать перед отъездом, так что потерпи еще несколько часов.

– Палмер, а как же госпиталь? Разве вы можете так просто его покинуть?

– Даже сейчас вы думаете о других, я не ошибся в своем выборе. Я волонтер в Сивилле, но мне нужны были люди, в чьих сердца горит жажда… Люди, что повидали ужас, но смогли утихомирить бурю сомнений в своем сердце. Как-то через чур поэтично получилось.

– Тогда я благодарен, что вы выбрали меня.

– Это я тебе благодарен, – сказал он, выходя из палаты.

Так я остался ждать его возвращения. Время тянулось так долго, что я уже не мог смотреть на эти проклятые мониторы. Медицинское оборудование, словно специально, стало все чащи пищать. С каждым разом оно казалось все громче. Я сгорал от нетерпения.

Так прошло два часа, Палмер наконец вернулся, в его руках было пара чемоданов и рюкзак за спиной.

– Ну что ж, в дорогу! – Я взял половину груза и последовал за ним, вдоль коридора.

Уже перед выходом из госпиталя, я немного заволновался. Палмер открыл дверь, и передо мной показался новый мир: зеленые луга, что виднелись до горизонта; небольшие здания, что скрывались за металлическими заборами; повсюду находились такие же госпитали. Я впервые увидел что-то вне госпиталя за последний год.

– Даниэль, сюда! – крикнул Палмер откуда-то из-за спины. Он стоял возле транспортника. Так мы покинули Сивиллу.

На дорогу до бункера ушло несколько дней. Я отчетливо запомнил разницу между Сивиллой и остальным миром: огромная территория полностью уничтожена; в некоторых захудалых деревеньках все еще живут старики; я даже видел черные от взрывов поля, что были заполнены надгробиями и крестами. Запасов, что прихватил Палмер, еле как хватило на нас обоих.

Бункер находился на краю с устоявшимся фронтом, поэтому иногда где-то вдалеке издавались «глухие» взрывы. Когда мы приехали, была видна лишь пустошь. С помощью какого-то пульта, Палмер отключил голограмму, что скрывала вход в бункер. Черный металлический квадрат сильно выделялся среди всей это пепельной земли. За ним была лестница, что змеей уходила куда-то очень глубоко. Всю дорогу освещали светодиодные панели, что были установлены прямо в бетонные стены. В глубине скрывались: небольшой штаб с множеством экранов; пищевой блок; казармы и еще несколько тренировочных отсеков. Так я впервые оказался там.

Прошло примерно три месяца, как меня впервые отправили на боевую операцию. Все это время Палмер всячески подготавливал меня к ним. Тренировки, тренировки и еще раз тренировки. Мне здесь нравилось.

Меня познакомили с нашей командой: группа ученых, что наблюдали за нашими показателями, и чем-то там еще; генерал Жаковски, что и заведовал всеми операциями, уже седой мужчина в годах, но еще не уступающий в силе молодым; Палмер как выяснилось офицер-медик, второй после Жаковски; персонал, обслуживающий штаб; ну и я с другими солдатами, принявшими участие в этом проекте.

Около двадцати человек: кто-то был старше, а кто-то даже младше меня. Хотя меня они вообще не волновали, я даже имена их не запомнил, поэтому звал всех позывными. Из-за этого меня сразу же и невзлюбили – первой же ночью меня избили всей казармой. Командованию тоже не нравилось моё присутствие, поэтому они закрыли глаза на это, но не поверите, но мне это даже понравилось.

Утром после тренировки это повторилось в душе. Помню, что получил удар по голове сзади, а потом только размытые образы красных оттенков. Следующее, что я помню – это кровь, что стекает в водосток и несколько парней избитые до полусмерти, как и я. Мои костяшки избиты, а на лице было подобие радости и умиротворения. На это закрывать глаза уже было нельзя, и нас всех на три недели поместили в изолятор, ведь никто не сознался. После этого ко мне никто не приставал, а мне этого даже не хватало.

День первой операции. Мы каждый надели костюмы, что носили на тренировках. Он защищал от небольшого калибра и зарядов малой мощности: был оснащен системой фильтрации воздуха и счетчиком Гейгера; ночное и инфракрасное зрение; инъекции адреналина при специальной команде; из оружия в нем был лишь клинок в правом предплечий, который я обожал, да и сам костюм сильно увеличивал физические возможности; остальное вооружение было для лишь балластом.

Сама операция немного разочаровала меня – ночлег мародёров, что паразитировали на отступающих и отстающих конвоях и отрядах. На самой операции коммуникационная сеть начала сбоить, поэтому без приказов я ринулся вперед, выдав наше присутствие.