Блаженны алчущие

Старик приближался, медленно, но неотвратимо, а в руке его истекал кровью нож.

Филип извивался, как на раскаленных углях, упирался носками в пол, и все же смог отодвинуть тяжелый стул хорошо, если на десяток дюймов.

— Нет! Нет, подождите! — Голос сорвался на визг. — Эллис хотела!.. Я должен…

Он еще что-то лепетал, пытаясь просочиться сквозь спинку стула, почти ощущая уже укус лезвия — сначала ледяной, потом огненный.

Шаркающие шаги замедлились, остановились. Старик провел рукой по лбу, оставив на нем красный след — кровь дочери, не его. — Да… Да, верно. Сперва должно провести ритуал. Будь ты проклят.

Сперва.

Позорная паника откатила, оставив Филипа глотать воздух — привилегия, которую он раньше не ценил. Он даже почувствовал облегчение — старик будет долго возиться с телом Эллис.

Тому, в самом деле, потребовалось немало усилий, чтобы взвалить тело на стол. Неужели он сможет?.. Данеон закрыл глаза дочери, вытер кровь с ее подбородка — и все же не казалось, что эта дева лишь спит, и вот-вот проснется. Нос как-то сразу заострился, кожа подернулась серым — или это только чудится? Старик долго изучал застывшие черты, и на миг Филип испугался, что Данеон сейчас снова кинется на него.

Потом, к облегчению их обоих, Данеон прикрыл лицо Эллис тканью, и работа пошла споро. Разрезая одежду дочери, Познающий даже начал насвистывать под нос популярный мотивчик. Самообладание быстро возвращалось к нему, и в этом тоже было что-то жуткое, неестественное. Филип почти видел, как тот стремительно поднимает из праха стены своего иллюзорного мирка — того, в котором его преступления были оправданы, а впереди ждало сверхъестественное могущество.

— Все совсем не так страшно, лорд Филип, как кажется, — в конце концов, пробормотал Данеон, и чувствовалось, что говорит он скорее для себя. — Все еще можно исправить. В книге сказано, что те, кто обретут силу темных богов, смогут возвращать к жизни мертвых. Представляете? Оживлять мертвых! Первой я, конечно, оживлю нашу дорогую Эллис. Потом, если еще не поздно — жену и нашу младшенькую, — Данеон уже обнажил торс покойной. Кожа, обтянувшая ребра, маленькая острая грудь… Совсем недавно руки Филипа ласкали это тело, а оно отзывалось на ласку, полное жизни. — Мы очень многих потеряли, лорд Филип, поэтому список длиннейший, но если окажется, что нет совсем никаких ограничений, я, в конце концов, постараюсь оживить даже вас!

— И вы можете верить в подобный бред?! Филип читал когда-то, что Ведающие, якобы, могли поднимать людей с ложа смерти. Но даже будь это правдой, то были дела глубокой древности, и уж совсем невозможно представить, что ожить мог человек, чье сердце и печень стали чьим-то ужином.

Когда старик взялся за инструменты, Филип снова зажмурился. Но не слушать не мог. В начале его слух терзали влажные звуки разрезаемой плоти, потом — сухой треск, будто ломались ветви. То хрустели ребра Эллис, одно за другим.

— Мои бедные друзья, что молятся сейчас в храме за наш успех, верят. Моя дочь верила. А я, я человек науки, я знаю, — последовал высокомерный ответ. Филип старался вслушиваться в слова, а не в хруст, что еще продолжался… — Это древняя утраченная мудрость былых времен, когда Сюляпарре был великой и благополучной страной. Ведающие — не безумцы, они знали, кому поклоняются, и владели невиданной силой. Мы отвернулись от древних богов ради новых, и что нам это дало? Голод и разруху. Теперь, когда боги самодовольных Пастырей о нас забыли, а от Агнца остались только косточки да копытца, мы возвращаемся к ним, нашим извечным покровителям. Я думал, уж вы-то со мной согласитесь.

— Я? С чего бы это? — Чернота тоже пугала, и он снова разлепил глаза. Увидел ребра, еще розоватые, слишком похожие на то, что выставляют в лавке мясника. Под ними угадывалась плотная бледная масса — легкие? В руках у Данеона был сейчас странный инструмент: зубчатая рейка, а на ней — две железяки, образующие вместе с рейкой подобие буквы "П". Когда Данеон начал засовывать их в ребра Эллис, Филип догадался, что это какой-то расширитель — и тут же отвернулся снова.

Взгляд сам собой, в который раз за эти адские минуты, пополз туда, где в подвал спускалась короткая лестница. Филип приказал двери над нею отвориться. Он почти видел, как она распахивается под ударом ноги, с оглушительным треском…

Нет, это другой треск, громче и дольше, чем до сих пор, прогремевший в ушах, как выстрел пушки.

Данеон отложил расширитель и начал орудовать в разверзшемся отверстии одним из своих ланцетов.

— И вы съедите ее… — пробормотал Филип, — собственную дочь?