Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

Бессмысленно упрекать отца за его ложь. Он просто еще сильней обозлится. Нет, мне надо отыскать собственную правду. Но с чего начать? Нам, детям Кроу, лгали с самого рождения, и эта ложь стала частью нашей судьбы. То, что мы чероки, было одним из немногих поводов для гордости. Я не представлял, какой правдой можно заменить эту ложь.

Получается, мы обычный «белый мусор»?

На подъезде к Альбукерке я заметил поворот в тот район, где жила мама. Повинуясь внезапному импульсу, я свернул и подъехал к ее дому. Мы не общались с ней с тех пор, как она прислала мне фотографии и записку. Наверняка ее это расстраивало. А мне хотелось извиниться за то, что был ей плохим сыном.

Машины Уолли во дворе не оказалось. Я постучал в дверь, чувствуя, как все мои внутренности завязываются в тугой узел. Иллюзии о радостной встрече внезапно померкли. Что, если это очередная большая ошибка?

Мама открыла дверь, и лицо ее при виде меня сморщилось.

— Чего тебе?

Я открыл рот и закрыл его обратно.

— Вы не один, у кого идет кровь, если порезаться, мистер! Может, хочешь узнать, почему твой отец пытался убить Клео? И почему Джордж хотел убить твоего отца?

— Нам обязательно говорить об отце?

— Я любила его и дождалась из тюрьмы.

Мамин приемный сын, Джон, которому было уже около семи лет, появился в дверном проеме рядом с ней и улыбнулся мне.

— Нам обязательно говорить обо всех плохих вещах, которые с тобой произошли?

Я улыбнулся мальчику в ответ.

— Мы только об этом всегда и говорили.

— Они должны были отправить его на электрический стул. Ему просто повезло. Не представляю, как Клео выжил после таких побоев. Терстон хотел его убить. Судья мне сказал не принимать его обратно — он хладнокровный убийца. Но я не послушала. И что мне это дало? Одни неприятности.

— Почему ты отправила мне те фотографии? Ты обидела меня!

— Но не так, как ты меня! Ты получил по заслугам. Ты меня не любишь. Ты любишь только своего отца.

— По крайней мере, с ним можно говорить о чем-то, кроме его прошлого, с которым я ничего не могу поделать.

— Ты выбрал его, а не меня!

Она скрестила руки на груди и надула губы, словно я не выбрал ее в свою команду, играя в салки на детской площадке.

— Я с ним больше не живу. Мне приходится самому прокладывать себе путь в жизни.

— Я прощу тебя, если ты переедешь в Альбукерке. Уолли устроит тебя на работу водителем грузовика. Сможем видеться хоть каждый день.

— Мам, я не могу. Я возвращаюсь в колледж.

— Ты меня не любишь — иначе остался бы!

Она рассматривала любовь лишь сквозь призму обязанностей — и вины. Только такую любовь семья Кроу и могла предложить.

— Ты что, никогда меня не простишь? Отец обошелся с тобой дурно — и мы вместе с ним, — но мы же были просто перепуганными детьми! Неужели нельзя начать все заново, не вспоминая о прошлом?

— Нельзя!

И она в очередной раз ударилась в пересказ своих многочисленных жалоб, словно заезженная пластинка.

— По-моему, ты совсем меня не любишь, — сказал я, надеясь, что она попытается это опровергнуть.

— Ты очень виноват передо мной!

С этими словами она захлопнула дверь у меня перед носом.

Мама ни за что не простит ни одного из Кроу. Я сел в машину, выехал обратно на дорогу и помчался в университет, проклиная себя за спонтанную остановку.

* * *

Пять дней спустя я добрался до Колледж-Парка, заскочил в «Севен-Элевен» и оплатил две пошлины — за комнату и стол в общежитии Сигма-Ки и за следующий год обучения. Сердце колотилось у меня в груди, когда я поднимался по ступеням в дом нашего братства. Если там меня не ждут, мне некуда будет пойти.

Би Эй, наш главный юморист, плотный краснолицый ирландец, увидел меня первым.

— Дэвид?

Он вскочил с протертого дивана в холле.

— Ну надо же, это и правда ты! Эй, ребята! У нас тут Полукровка!

Он изобразил боевой индейский клич и схватил меня в объятия.

— Где ты столько пропадал? Мы уж подумали, с тебя скальп сняли.

Мой сосед по комнате Майк вошел в холл из кухни.

— О, вот и наш заплутавший путник! — воскликнул он с улыбкой.

— Моя кровать еще свободна? — спросил я.

— Я сохранил ее для тебя, — ответил он.

— Надеюсь, в ней ничего не сдохло, пока ты отсутствовал, — хохотнул Би Эй.

Марти и Билли сбежали вниз по лестнице, следом за ними — Том, Тони и Даг.

— Он живой! — заорал Марти, тряся мне руку, а второй обхватив за плечи.

— Ты вернешься в команду по бегу? — поинтересовался Билли.

— Таков мой план.

— Здорово, что ты опять здесь, дружище, — сказал Том, похлопав меня по спине.

Меня поразило то, насколько все были рады меня видеть.

Песня Шер «Полукровка» была тогда очень популярной, и еще долго Би Эй, Том и Билли запевали ее, едва завидев меня. Би Эй издавал свой воинственный клич и исполнял победный танец, а мы подпевали все хором. И смеялись как сумасшедшие.

Теперь я знал, что в жилах Кроу нет ни капли индейской крови, но то был неподходящий момент, чтобы сообщать об этом. Да и все равно они бы мне не поверили.