Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

Прошла всего неделя, а мне уже казалось, что я никуда не уезжал. Тренер взял меня обратно в команду, и я едва не стал чемпионом университета — не хватило совсем чуть-чуть. Майк помог мне снова устроиться мойщиком посуды, чтобы лучше питаться, и я приступил к работе кэдди в гольф-клубе «Бёрнинг Три» по выходным.

Мистер Кониц был прав — мне необходимо было вернуться на учебу. Единственным отличием стало то, что теперь я знал, насколько важен для остальных членов братства. Мое место было не в резервации, а здесь, с ними.

В родительский день, примерно через месяц после начала занятий, родственники других ребят собрались у нас в общежитии, чтобы вместе поесть, выпить и поиграть в футбол. То был один из лучших праздников за всю осень. Я валялся на кровати и читал книгу, когда в комнату заглянул Майк.

— Слушай, Дэвид… там твой отец ищет тебя.

Меня прошиб холодный пот.

— Откуда он узнал, что у нас сегодня родительский день? Я-то уж точно ему не говорил.

— Думаю, всем родителям разослали письма. Твой папа пришел в рабочей одежде и с измазанным лицом. Он как-то странно выглядит, дружище, тебе лучше пойти посмотреть.

Сбежав по лестнице, я обнаружил отца на площадке первого этажа, возле стеклянного шкафа с призами. Он разговаривал с группой членов братства и их родителей. Точнее, не разговаривал, а произносил речь.

— Ой-е-ей, только посмотрите на все эти финтифлюшки: тут вам и люстры, и ковры, и ванная с туалетом, и вкусная еда — чего только душа пожелает!

Его наигранно деревенский говор заставил меня вскипеть от гнева и неловкости.

— Ух ты черт! Значится, так живут ПМЛ? Знаете, что такое ПМЛ? «Потому что Мы Лучшие»!

Другие ребята начали смеяться, но их родители напряглись и отступили от него.

Я схватил отца за руку, чтобы обратить на себя внимание.

— Папа, пожалуйста, перестань!

— Твои так называемые братья с головами в задницах думают, что они куда лучше, чем простаки вроде меня. У них тут куча всякого барахла, и сортир прямо в доме! У нас такого никогда не было. Я и в школу-то не ходил. У нас не было ни электричества, ни водопровода, ни умных книжек. Мне всегда хотелось посмотреть, как ПМЛ живут, — распалялся он. — И вот мой сын стал одним из них. Как, прости господи, цветок в горшке!

Я потянул его за руку, надеясь увести от остальных. Но отец вырвался и встал, молча обводя глазами опустевший холл. Его внимание привлекла общая фотография членов братства, висевшая на стене. Он подошел к ней, отыскал меня и ткнул грязным пальцем в мое изображение.

— Эти напыщенные индюки делают вид, что ты их брат. Но это все вранье. Ты всерьез думаешь, что им есть до тебя дело? Веришь в эту чушь, мальчик?

— Я думаю, что ты хотел унизить меня перед всеми, и тебе это удалось.

— Ты сам себя унижаешь! Все это братство и твои так называемые братья — полные идиоты. Неудивительно, что ты так хорошо вписался.

Он развернулся и пошел через центральные двери к своей машине.

Еще несколько месяцев после того визита другие ребята изображали его фальшивый деревенский говор, вспоминая, как он пытался посмеяться над ними и надо мной. Но они беспокоились обо мне гораздо больше, чем отец за всю мою жизнь.

В том семестре, на занятиях по государственному праву, я познакомился с девушкой по имени Молли. Казалось, у нас с ней много общего — пока мы не начали обсуждать наши семьи и наше будущее. Скрепя сердце я согласился принять приглашение на ужин с ее родителями, и все прошло просто прекрасно.

Несколько дней спустя мы пошли после занятий выпить кофе и уселись рядышком за столиком в кафетерии.

— Когда ты меня познакомишь со своим отцом? — спросила она, с надеждой глядя на меня своими карими глазами.

— Никогда.

Я отпил горячий кофе и обжег себе язык.

— Я что, недостаточно хороша, чтобы познакомиться с твоим отцом, хоть ты и знаком с моей семьей?

— Ты более чем хороша. Ты потрясающая. Но я не могу вас с ним познакомить. Он будет вести себя ужасно, как на родительский день. Я никого не собираюсь знакомить с ним.

Я подул на свой кофе и сделал еще глоток.

— К тому же он живет с восемнадцатилетней девчонкой, которую подобрал в индейской резервации. Хотя нет, ей уже девятнадцать. На три года младше тебя. Как думаешь, что будет, если познакомить их с твоими родителями?

— Если ты нравишься мне, они примут твою семью.

Я отставил чашку и поглядел на нее.

— Ты, должно быть, шутишь. Никто никогда не примет такую семью, как моя. А если примут — то они просто сумасшедшие. Твоя семья — хорошая, нормальная.

Я откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул.

— Ничего не получится. Тебе лучше обо мне забыть.

Но она не забыла.