Бледный силуэт Луны

«Катерина — с кузеном Сергеем большое несчастье — не спеши на похороны — смотри почту — никому не говори — Одетта» — такой выявился текст после некоторых усилий.

Я вглядывалась в сообщение, однако смысл никак не давался. Вместо него вихрились догадки и побочные соображения. Ничего себе шуточки! И какой там кретин постарался, назвавшись Одеттой! У кого хватило денег и ума на дурацкие розыгрыши?

Может быть, депеша пришла из Одессы? Тогда… Кто ее послал? Или это на телеграфе все спуталось и смешалось? Но вот «Никому не говори» — это понятно. Только что именно не следует говорить никому? Что «с кузеном Сергеем несчастье»? Такое, что будут похороны? Тогда почему не следует спешить, и никому не говорить? Что за бред собачий! И еще «смотри почту» — какую, к чертям, почту? Но самое главное — это подпись! Одетта или Одесса. Что-что, а это явный бред буйного больного. Не знаю ни одной француженки по имени Одетта и знать не желаю! Я ещё немного посидела с клинической бумагой в руках и ничего не придумала. Да и что можно было?

Вот, надо думать, и девице Варечке пришла такая депеша. Она ее почитала-почитала, тронулась умом и рванула в Москву, бросивши меня во Флоренции на произвол судьбы — до того ли? Кстати о птичках, не из одного ли источника все депеши? Кто пугает бедных женщин в отеле «Челлини» до потери сознания? Или же, напротив, у кого разыгралось невовремя чувство юмора? Так ни в чем и не разобравшись, я покинула холл отеля «Челлини» на нетвердых ногах, с кошмарною бумагой в руке. Мелькала слабая надежда, что свежий приморский воздух преобразует проблему, или, по крайней мере, на воле я отвлекусь от нее.

У меня оставалось напоследок важное дело, я собиралась купить Мике птичку из венецианского стекла, для чего сберегла последнюю порцию валюты. Эта самая птичка и спасла меня от полного впадения во мрак. Среди угрюмых и безумных догадок о смысле полученной телеграммы, забота о птичке для ребенка стала спасительной отдушиной. Птичка никак не попадалась, что сберегло мой рассудок.

Я брела по центральной торговой улице, искала витрины с стеклом из Мурано, затем вставала перед лавкой и вслух производила оценку увиденного. Временами к поискам птички подключались иные соображения, в смешении чувств я их тоже излагала. Взбаламученные мысли бежали и крутились, вспомнить стыдно!

— Ага, вот они! — бормотала я, никого не стесняясь. — Посмотрим. Рыбка, мышка, змейка, черепашка! Опять не то, где же наша птичка? А может, лягушка сойдет, но нет! Я не знаю, как Мика полюбит лягушку, хотя она вроде ничего себе, зелененькая такая. Никому не говори — значит, со мной на «ты», и знает, что Сергей — кузен. А пчелка? Нет, она какая-то противная, Мика будет бояться. Но сам-то он не родственник, тот, кто телеграмму слал — хотя знает, где я теперь нахожусь. Вот рыбка с хвостом — вроде ничего?

Потом провал в сознании, пробежка вдоль пиццерий и бутиков — зачем они здесь?

— Где же моя птичка, куда она скрылась? — монолог тем временем продолжался. — Ага, вот опять «Стекло из Мурано», смотрим ассортимент: рыбка, рыбка, свинка, страус, даже бегемот! Все хорошенькие — но слишком малы. Мика сунет в рот, не годится. Но похороны, вот что мне совсем не нравится — несчастье и похороны. Коровка вроде ничего, но я хотела именно птичку! Она не разобьется у меня в сумке, а эти могут не доехать, сломаются. А страус — он птичка? Но у него ноги отвалятся. Нету птички и здесь! А что насчет почты? Кто мне прислал — вот в чем вопрос? Вот от этой птички и надо танцевать.

Две витрины разом, и еще бусы зачем-то, но ладно…

— Итак — рыбка большая и маленькая! — я, уставившись в витрину вела беседу с собой на обе темы. — Ой, какие стеклянные конфеты! Но нет, это уж дудки — сама могу проглотить, не то что Мика. Зайчик, кошечка, семейство синих козлов — ужас! Но вот вроде есть она — птичка, ах нет, какая досада. Она стоит хвостом на подставке, мигом отвалится — не та у вас птичка, милостивые государи! Так кто потрудился сообщить мне про несчастья и похороны? Или все же шутка?

Следующая витрина, чего здесь только нету, посмотрим, я вновь стала столбом и понеслась мыслями дальше.

— Вот еще одна птица, только с шеей. Лебедь, он точно и безусловно птичка, и красивый, но шея точно отвалится по дороге! А всем хорош лебедь — плывет по зеркалу, как по озеру. Ой, вот оно! Петр Ильич, композитор Чайковский — вот вам озеро! Одетта, если это не Одесса, то ведь она тоже лебедь, причем белый. Одилия черный — Одетта белый! Вот это номер! Вот вам и птичка! Эта у меня нашлась, если не наступило сумеречное состояние души.