Бледный силуэт Луны

В таком раскладе пришлось бы таскать лишнюю связку с собой, а зачем мне эта головная боль? Оставалось доверить безопасность своего дома вместе с ключами художнику Юре Громову, тем более, что взять обратно представлялось делом несложным. А самолет из Венеции зловредно опоздал, поэтому я дергалась, представляя Юру с картинами на набережной. Все ушли, речные берега опустели, он стоит в одиночестве, как забытый часовой, не зная, что делать с ключами. Ждать у реки до ночи, торопиться к себе или ко мне домой домой, далее ждать незнамо где неизвестно сколько.

Однако все обошлось, я успела с авиакорабля на вернисаж и даже не слишком опоздала, художники в окружении картин вкушали вечернюю прохладу, а по набережной Москвы-реки фланировали покупатели и праздные зрители. Юра обрадовался моему появлению, пришлось поделиться с ним и ближайшими соседями венецианскими впечатлениями. К ним хорошо пришелся итальянский презент и мигом весь вышел.

Дома меня тоже ждали с нетерпением. Не успела я бросить чемодан у внешних дверей, как возникла соседка по площадке с ошеломительной новостью. Пока я отдыхала, доложила она, злоумышленники пытались вскрыть мою и пустую соседскую квартиру. Их заметили поздней ночью, тотчас заявили, куда следует, милиция приехала, но не преуспела, взломщики сбежали.

Нина Сергеевна с охотой сообщила, что утром милиция ходила по квартирам, и вроде бы выяснилось, что ближайшие соседи съехали в никуда, не оплативши большого долга. А мне налет достался за компанию, но спасла стальная дверь, оставшаяся от прежних владельцев. Информационное изобилие свалилось после бессонной ночи, утра в аэропорту, тяжкого перелета с болтанкой и беспокойства о ключах от квартиры. К тому же на фоне страшной жары, которая поразила столицу в том июне. Мне, после Италии и то показалось тяжело, жара застоялась в городе, как в духовке.

Это к тому факту, что сообщение от некоей Тамары Игоревны Засеевой, я пропустила мимо ушей. Автоответчик делал сообщения, а я тем временем срочно открывала окна и вываливала барахло из багажа. …У мамы и Мики на даче все шло путем; кузина Ирочка выражала надежду, что я классно отдохнула; Тамара Игоревна Засеева просила зайти в органы следствия и сообщала координаты; издательство «Факел» изъявляло желание взять обратно мою трудовую книжку, хоть и давно дышало на ладан — охотно сообщила Ванда, единственный редактор. Несколько звонков оказались пустыми — кто-то глухо гудел издали, потом вешал трубку. Засееву я отнесла к неудавшемуся взлому и мигом о ней забыла, все остальное оказалось в порядке, иначе кто-нибудь побеспокоился бы, не так ли?

Вытряхивая дорожную сумку, я наткнулась телеграмму из отеля и твердо решила, что это глупые шутки. И даже не важно чьи именно. Но Эле Добровольской все-таки положила позвонить, справиться, давно ли она видела Сергея. Эли дома не оказалось, и я охотно предположила, что они с Сергеем гуляют вокруг «Белого лебедя» или поехали на дачу знакомиться с Элиными старушками, вполне возможно, не правда ли?

Около одиннадцати пополудни ко мне в дверь позвонили. Стемнело уже совсем. Я подошла к дверям, не зажигая света в коридоре, и глянула в глазок. На площадке в оптическом отдалении стояла женщина, основательно закутанная в черное. Шаль с кистями почти закрывала лицо, далее длинным черным саваном обрисовывала фигуру в целом. Типичные глюки от нервного переутомления…

Звонок повторился, и я опять прильнула к глазку. Пришелица всё так же стояла под дверями, черная фигура почти без лица. Погорелица, нищенка.

— Кто там? — решительно спросила я.

— Откройте, пожалуйста, — заявила чёрная женщина довольно бесцеремонно. — Нам надо поговорить.

— Простите, а по какому делу? — вежливо, но твердо осведомилась я.

— Это очень важно, откройте, — заявила визитерша с нетерпением. — Неужели вы меня боитесь?

— Не боюсь, но опасаюсь, — без ложного стыда признала я. — И не открою.

— Я здесь одна, откройте же, — твердила женщина, словно квартира принадлежала ей, а я держала хозяйку на пороге. — Нам надо поговорить!

— Ничего подобного мне не надо, — я даже рассердилась. — Или вы назоветесь и скажете, в чем дело, или я пошла звонить в милицию.

— Как хотите, — вздохнула женщина. — Я подожду.

Несколько мгновений я держала в уме оба соблазна разом: открыть, либо позвонить в милицию и затем открыть. Какой-то винтик свернулся в голове, потом мигом встал на место, когда я опомнилась. Через минуту я вновь выглянула в глазок, но черной визитерши на площадке не обнаружила.

— Однако, Тамаре Игоревне звякнуть-то следует, — заявила я себе вслух, покидая коридор. — И дамочку в черном описать. Как она ходила и просилась. Не ровен час, у нас в Москве завелась шайка, косят под готику.

Для Тамары Игоревны оказалось поздновато, зато для Эли Добровольской в самый раз, уж в двенадцатом часу она должна быть дома. Если не уехала на дачу к маме и тете, хотя вряд ли. И действительно, трубку у Эли сняли на третьем гудке.

— Элечка, я не помешала тебе? — отчаянно залебезила я, спохватившись, что Эля могла уже спать. — Это Катя Малышева, я вовремя?