Бледный силуэт Луны

Я свернула в переулок, нашла там скамью и стала мыслить дальше, но уже беззвучно. Лебедь-птица по имени Одетта — это было уже кое-что! Если только не Одесса. Но Одесса не подходила ни с какого бока, хоть застрелись, а для Одетты находились белые перышки. Вот такие, кузен Сергей и Одетта имели мало общего, но все же… Помнится, что я водила беднягу Сергея по Чистым прудам и обременяла эпизодами детства. Как мы с Элей Добровольской играли в Одиллию и Одетту. И еще мы с ним долго ходили вокруг да около ресторана «Белый лебедь» — совпадение номер два!

И кто бы ни слал загадочную депешу, тот об это знал и мне давал знать, что в курсе. Одетта — это какой-то знак. Если не Одесса, и если на телеграфе она не влетела из чужой депеши, и не перепуталась с чем-то другим. Тоже бывает, не следует исключать. Итак, делаем первый вывод. Содержание телеграммы — просто из рук вон, а послал ее некто, под псевдонимом «Одетта», она же — «Белый лебедь», он же ресторан, все это имеет отношение к балету «Лебединое озеро»! Весьма перспективная догадка. Идем дальше. Есть птичка, зовут Одетта, она мне шлет привет с похорон. На которые лучше не спешить, потому что с моим кузеном большое несчастье, но надо посмотреть почту и никому не говорить. Если так, то Одетта — это Эля Добровольская! Она же Одилия, получается клиника в чистом виде, не правда ли?

Но на Чистые Пруды с кузеном Сергеем мы ходили к Эле, именно о ней я толковала в связи с «Лебединым Озером». Там мы плавали в качестве Одилии и Одетты, только… Возможно, что кузен Сергей навестил Элю самостоятельно, между ними образовалась некая связь. И вот произошло несчастье, а Эля сообщает так, чтобы никто не догадался. Себя она тщательно зашифровала, наверное, боится, что несчастье может перейти на нее.

Или они вдвоем нашли код нашего семейного клада, а теперь дают мне знать, тоже чтобы никто не догадался. Значит, первым делом следует обратиться к Эле и выяснить, что она думает насчет всего этого. А откуда Эля знает, где искать Катю Малышеву, между прочим? Ей вполне мог сказать Сергей, еще до… Боже, я тут о глупостях думаю, когда почти русским языком сказано: с беднягой Сергеем большое несчастье, и сразу про похороны!

Я вышла из темного переулка и пошла опять по стеклянных дел лавкам. Однако птичка из муранского стекла в руки не давалась, все сверкало и переливалось, на витринах красовался Ноев ковчег из прозрачного и цветного стекла, но желаемой птички не выставлялось нигде. А мне и нужна-то была немудрящая пернатая живность — округлая, прочная, приятно окрашенная. Я видела их, сначала в Венеции и еще где-то на этой улице — однако Бог весть где! Я шла, как сомнамбула, тщетно искала упорхнувшую птичку, раскладывала и складывала дурную телеграмму по всем возможным параметрам, но не видела ни малейшего просвета.

Птичка нашлась на обратном пути, когда я шла в отель несолоно хлебавши, и вдруг увидела пёструю стайку, в первой лавке, считая от «Челлини». Я выбрала самую яркую, укутала в ватную бумагу и осторожно вложила в сумку. Наученная горьким опытом с птичкой, я решила обращаться с присланной загадкой по тому же принципу. Не тратить сил на тщетные поиски повсюду, а ждать, пока отгадка сама подвернется. В противном случае, строго предупредила я себя, придется и впрямь идти в гости к дяде девушки Вари, притом на серьезную консультацию.

Утром я уже ни о чем не думала, не стало никакой возможности, поскольку на прощание гид Петя отколол последнее коленце. Поздним вечером я получила от него записку когда вернулась с птичкой. Петя предупреждал, что автобус подъедет к ближней площади Маццини в восемь часов поутру. На самом деле экипаж подошёл в семь тридцать к ресторану «Тортуга», и это был вовсе не автобус. Как я ухитрилась оказаться вовремя на нужном месте, и что сказала Пете — пусть останется последней тайной моего пребывания в Венеции.

Часть III Из дальних странствий возвратясь…

Глава девятая (№ 9) — (вступительная еще раз…)

Возвращение из Венеции получилось на редкость хлопотным и нервным. Авиарейс задержался почти на два часа, и я буквально извелась от нетерпения пополам со стыдом. Оба незавидных чувства снедали меня всю дорогу, плюсуясь к печальным догадкам, что домой в этот вечер попасть не получится. Улетая на отдых в дивную Венецию, я не придумала ничего лучшего, чем оставить ключ от квартиры художнику Юре Громову, и пообещала прийти за ними в воскресенье на Крымский вал, где он точно будет стоять с картинами.

А что, спрашивается, было делать? Предки с Микой плотно сидели на даче у тети Риты и дяди Славы вместе с хозяевами, кузина Ирочка находилась там же со своим сыном Славиком, к соседям по новому дому я пока не присмотрелась. Кузен Сергей в хранители ключей не годился. Он бы и не взял, отпихнулся руками и ногами от сомнительной чести, будучи от природы человеком весьма сложным. Подруга Верочка курсировала между домом и дачей свекрови, и я не могла ее обязать сидеть дома в воскресенье.