Блистательные годы. Гран-Канария

Джимми в отчаянии махнул рукой:

– Конечно, Боб уже катился в пропасть, когда строчил мне письма. По макушку в передрягах, по уши в долгах. Взял у одного тут деньги в долг под предлогом того, что я приеду и войду в дело. Чтоб ему ни дна ни покрышки! Ты можешь себе представить?! Профессор, как никто другой, умел задурить человеку голову разными враками.

– Но разве ты обещал вложить деньги в его бизнес?

Коркоран зашелся в кашле и никак не мог остановиться; от жуткого приступа удушья его лицо побагровело. Наконец, подняв смущенный взгляд, он пробормотал:

– О чем это ты толкуешь?

Повисла мертвая тишина.

– Понятно, – с иронией проронил Харви. – Что ж, этот человек умер, беспокоиться не о чем.

– Точно, он-то умер с концами! – вскричал Джимми. – Загнулся от этой, благослови ее боже, лихорадки, которая у них тут бродит. Но будь он приличным малым, умер бы месяц-другой назад, тогда я бы не вляпался. Так нет же, отбросил копыта за день до моего приезда. Ей-богу, ну что за манеры!

Его негодование было так велико, что, вспомнив прежние торжественные заявления о великом деловом партнерстве и бесспорных достоинствах профессора, Харви невольно улыбнулся.

– Тебе придется вернуться на судно вместе со мной. Именно это тебя беспокоит? – спросил он.

– Да ну, я совсем не беспокоюсь. Ей-богу, я вообще никогда не беспокоюсь. Я больше злюсь из-за того, чем все это обернулось для меня.

– Ты хочешь сказать – для Синнота?

– Говорю же, для меня! – раздосадованно отрезал Джимми. – Я тебе сказал, что Боб задолжал кучу денег. И видел бы ты того даго[45], которому он задолжал. Когда я пришел домой к Бобу, этот тип уже сидел там, здрасте-пожалста, с бандой желтых парней, ждал меня, размахивая телеграммой, которую я отправил из Лас-Пальмаса, и… ну да, парой-тройкой моих писем. Накинулись на меня, будто я им Крез какой-то, кричали, что я должен вернуть за Боба долг. А у меня самого, здрасте-пожалста, в кармане свистит. Ей-богу, набросились, как свора собак на кабана. Свернули бы мне шею как пить дать, если бы моим девизом не была мудрая осмотрительность. – Он перевел дыхание, взял стакан, поднес его ко рту и добавил: – Но видишь, я здесь, жив-здоров, как огурчик. Надо быть головастым малым, чтобы одолеть Джимми К.

К нему уже начала возвращаться былая самоуверенность, как вдруг он осекся и с отвисшей челюстью опустил недопитый стакан.

На пороге таверны стояли трое мужчин. Они без видимого интереса осмотрели зал, глядя куда угодно, только не на Коркорана, потом с деланой небрежностью вошли и расположились за столиком у двери.

– Смерть и дьявол! – пробормотал Джимми себе под нос.

Харви повернулся, чтобы исподтишка изучить эту троицу. Выглядели они крайне неприятно. Первый, низкорослый крепкий тип с жестким перекошенным лицом, прикурил сигарету и одним щелчком нагло отшвырнул спичку в противоположный угол. Двое других развалились на скамьях с видом одновременно нахальным и вялым, словно на данный момент вознамерились лишь наблюдать. Тот, что повыше, пришел в плаще, защищавшем от вечерней прохлады, и теперь с напускной чванливостью сбросил его с плеч. Третий был в грязной белой фуфайке и дырявых парусиновых туфлях; козырек заломленного набекрень поношенного картуза свисал на лоб, как сломанное крыло.

Тем временем к вновь прибывшим с чрезвычайной торопливостью бросился официант. Потом столь же почтительно исполнил заказ, доставив бутылку вина. Вынул пробку из бутылки, подобострастно протер стаканы фартуком, разлил вино и застыл, склонившись и слушая разглагольствования крепыша. Коротышка что-то быстро говорил грубым голосом, постоянно тыкал куда-то большим пальцем и издавал насмешливые восклицания. Наконец официант кивнул и подошел к Коркорану.

– Эль Брасо… – сообщил он, отводя глаза, – Эль Брасо говорит, вы заплатите.

– За что?

Официант повернулся к троице в поисках поддержки, а когда те закивали, продолжил, набравшись храбрости:

– Эль Брасо говорит, вы заплатите за вино.

Коркоран расправил плечи, выпятил грудь. Его лицо снова полыхнуло гневом, и он проткнул локтем воздух, словно пробиваясь в толпе.

– Они, значит, решили, что я угощаю, – пробормотал он и обратился к официанту, повысив голос так, чтобы слышали все. – Скажи им, ничего я не заплачу. Скажи им, в гробу я их видал, в адском пламени!

Посетители бара вытянули шеи, наблюдая за происходящим. В воздухе запахло сварой. Харви решил вмешаться.

– Не будь дураком! – бросил он резко. – Ты же не хочешь затеять драку?

– Драку к чертовой матери! – взревел Джимми. – Я сыт по горло этими даго! – В нем взыграла кровь. Он застегнул пиджак и обратился к официанту, изогнув брови: – Передай от меня этому Брасо, что он грязная желтая собака. Понял? Каждое слово повтори: «грязная», «желтая» и «собака». Потом скажи, что мне не по нутру его рожа. А в конце скажи, что он не вытянет из меня и ломаной песеты.

Официант пожал плечами и отвернулся.

– Вот сами и скажите. Эль Брасо говорит, вы должны ему деньги. Эль Брасо матадор. Он убил много быков.

– Он свое получит, – бросил Джимми. – А потом еще немного.