Блистательные годы. Гран-Канария

– Угу, еще немного, – передразнил официант.

Тем временем коротышка поднялся на ноги. Сопровождаемый своими дружками, неспешно приблизился, пряча руку за отворотом куртки. Лицо его пылало злобой.

– Так вот, – заявил он, оскалившись, – ты вернешь мне то, что присвоил твой партнер. Меня, Эль Брасо, известного стойкостью и храбростью, он ограбил на сто песет. Ну что, будешь платить?

Обстановка накалялась, все вокруг затаили дыхание. Харви встал. То же самое, воинственно громыхнув стулом, сделал Коркоран.

– Проваливай! – взревел он, выпятив подбородок. – Или я тебе так врежу, что костей не соберешь!

Не медля ни секунды, противник замахнулся. Но Коркоран ударил первым. Его огромный кулак угодил Эль Брасо точно в челюсть. Треск эхом разнесся по залу, а стойкий и храбрый Эль Брасо повалился на пол. Пока он падал, в его взгляде отразилось смутное удивление, а потом он тяжело рухнул на каменную твердь, и о нем тут же все забыли. Поднялся переполох, посетители бара кричали и рвались вперед. Официант ретировался за барную стойку, перепрыгнув через нее. Кто-то швырнул бутылку. А Харви вслед за Коркораном ринулся к двери.

Они были уже на полпути к ней, когда высокий подельник Эль Брасо метнул нож через образовавшуюся в потасовке брешь. Это произошло мгновенно. Харви увидел, как блеснуло лезвие, вонзившееся в предплечье Коркорана, кинулся вперед, поскользнулся, и в этот момент кто-то взмахнул стулом и ударил его по голове. В глазах потемнело. Крики и топот окружающих теперь доносились до него, словно издали, но Коркоран свирепо потащил его за собой, расталкивая толпу. Потом лица коснулось дуновение прохладного воздуха. И непостижимым образом в помраченном мозгу Харви вспыхнуло внезапное озарение. Он был прав. Это не случайность! Это закономерность – шутовская закономерность его судьбы. Он смутно ощущал, как Джимми ведет его по улице, поддерживая сбоку. А потом снова навалилась тьма.

Глава 16

Харви открыл глаза. Он лежал на красном бархатном диване в маленькой комнате, где уютно пахло горячим кофе, луком и табачным дымом. Шея неприятно затекла, голова болела и кружилась. Поскольку он лежал неподвижно, комната постепенно выплыла из тумана и перед ним выстроилась какая-то перспектива. Предметы начали проступать отчетливее. На каминной полке обнаружились зеленые мраморные часы, коробка с сигарами, два фарфоровых спаниеля с палевыми ушами и прилипшими к мордам заискивающими улыбками, а поверх всего красовалась вышитая надпись: «Да благословит Господь наш счастливый дом». На стенах, оклеенных обоями кошмарного бордового цвета, висели лиловые картинки в позолоченных рамках: скакун Ормонд, побеждающий на дерби, цветная Мадонна в компании двух серафимов, написанный маслом портрет бородатого джентльмена-моряка, соблазнительная фотогравюра с изображением обнаженной дамы, улыбающейся и бесстыдной.

Харви отвел глаза. Разумеется, он спит – все это слишком ужасно, чтобы быть реальным.

Но он не спал. Ясный солнечный свет заливал комнату сквозь плотно закрытое окно. Значит, сейчас утро. Харви осторожно повернул голову. Рядом с неряшливо уставленным снедью столиком для завтрака, скрестив короткие ножки, элегантно зажав губами сигару и уткнув глаза-бусинки в газету, сидела мамаша Хемингуэй.

Харви уставился на нее, облизнул губы, наконец воскликнул:

– Как я здесь очутился?

Она не подняла взгляд, продолжая наслаждаться газетой и сигарой. Но сразу откликнулась со своим неподражаемым ехидством:

– Ага, продрал глазки, дорогое мое дитятко. Как спалось? – И перевернула газетную страницу, словно сейчас ее больше ничего не интересовало. – Надеюсь и молюсь, что спалось тебе пристойно и comodo[46]. А если нет, то будем жаловаться. Так-то вот. Будем жаловаться начальству. То есть мне.

Он поднял руку к голове, осторожно ее ощупал. Хозяйка, словно ожидала этого жеста, повернулась и широко улыбнулась гостю.

– Так-так, – с удовольствием протянула она. – Гудит башка-то? Какой-то шкуродер треснул, да? Вот стыдоба-то, вот стыдоба. И чего люди не могут вести себя вежливо и прилично, повстречав такого благовоспитанного джентльмена, как ты?

Он по-прежнему не отрывал от нее глаз.

– Как я здесь очутился?

– Тебя приволок красавчик Джимми. В шторм любой порт сгодится – ну, ты понял. Он еще и поддатый был. Испоганил мне вечернюю торговлю, кровища из него хлестала так, что залила весь ковер в гостиной. Хорошо еще ковер бордовый. Ну-ка позавтракай. – Она неожиданно махнула рукой в сторону столика. – Садись, пожуй чего-нибудь. И какого рожна я тут стараюсь – сама не пойму. Проснусь однажды, а у меня крылья отросли – вот такое у меня доброе сердце.

– Где Коркоран? – спросил Харви.

– Все у него путем. Свежий, как дождик. Внизу в постели валяется. Одно притворство! Царапина у него на руке, всего и делов. Час назад позавтракал. Сожрал фунт ветчины, боров ненасытный.