Ближе, чем ты думаешь

— Ладно, — извиняющимся тоном сказала она. — Мне все-таки придется закрыть эту штуку.

— Понимаю.

И затем, чтобы дать ей понять, что я не держу на нее никакого зла, я улыбнулась ей. Клянусь.

И после ее ухода я на какое-то время осталась в маленькой бетонной комнатушке. Наконец, я встала и взглянула вверх, в небо, в ту высь, где воздух тонок, а облака — легки.

Где-то, под тем же самым небом, был и мой отец. И, возможно, впервые в моей жизни я почувствовала, что хочу поговорить с ним.

В известном смысле это могло помочь тому, чтобы мы заново начали отношения — ведь я никогда толком не понимала этого человека. Когда я была маленькой, меня постоянно смущало, почему он все время так злится. Что я такого делала, чтобы разозлить его? Почему меня вечно ругают нехорошей девчонкой? И если бы я постоянно убиралась в своей комнате или вовремя чистила зубы, смог бы он меня наконец полюбить?

Теперь он представлял для меня еще большую загадку. Тот Билли Курран, которого я знала, без зазрения совести избивал жену и даже не думал о том, чтобы хоть изредка приласкать падчерицу, а слово «альтруизм», похоже, и вовсе отсутствовало в его словаре. Он был полной противоположностью этому.

Может, я смотрела на все не под тем углом? Каким же он на самом деле был?

Но сколько бы я ни думала об этом, я не могла понять, чего он пытался добиться своими действиями. Он старался занять мое место в тюрьме, возможно, даже в камере смертников. Да, он потерпел неудачу; но его действия были бескорыстны.

Тем более если учесть тот факт, что он точно знал, во что ввязывается. Есть такие люди, которые ни разу не оказывались в тюрьме — которые искренне верят (хотя и заблуждаются): тюрьма не такое уж плохое место. Сидят себе, допустим, трое бездельников и наслаждаются халявными койками, занимаясь исключительно тем, что круглые сутки бьют баклуши.

У моего отца подобных иллюзий быть просто не могло. Пять полных ужаса лет он провел, отбывая наказание в качестве осужденного за сексуальное насилие над ребенком, что по тюремным понятиям означало — держись, тебя вот-вот уделают. Он по-настоящему понимал, что значит потерять свободу.

И он был готов туда вернуться, чтобы взять всю вину на себя. И все это ради меня.

Действительно ли он изменился? Могли ли тюрьма, трезвость, Иисус и двадцать лет размышлений над своими ошибками превратить его в антипода того мерзавца, которого я знала, когда была маленькой девочкой?

Может, моя мать была права. Возможно, в нем всегда оставалось что-то хорошее.

А еще может быть, просто может быть — но все же в это можно было поверить после двадцати девяти лет сомнений — он все-таки любил меня.

Глава 51

Звонок раздался в пятницу перед обедом. Но вряд ли Эми Кайе удалось бы пообедать в тот день.

Из всего запланированного на неделю ей удалось выполнить едва ли половину, а все намеченное было чрезвычайно важно, тем более что весь следующий понедельник будет посвящен разбирательству дела Мелани Баррик о хранении наркотиков.

Эми нахмурилась. Если это был Аарон Дэнсби, звонивший со своего заднего двора, поскольку для него выходные уже начались, она бы предоставила ему наслаждаться услугами голосовой почты. Затем она узнала основной номер государственной лаборатории в Роаноке и быстро схватила трубку.

— Эми Кайе.

— Чап Берлсон, — прозвучало в ответ.

Это имя снова пробудило в ней воспоминания об Уоррене Плотце и связанном с ним конфузе. Она почти радовалась, что собеседник на другом конце линии не видел, как ее щеки слегка покраснели.

— Привет, — сказала она.

— Я тут подумал: может быть, вы поблагодарите меня, если я сообщу кое-что новое насчет Ричарда Кодури, — сказал он. — Правда, отчет еще не оформлен, но кое-что я могу рассказать вам прямо сейчас. Есть минутка?

— Разумеется. Большое вам спасибо, — ответила Эми, вытаскивая блокнот, в который она заносила все свои наблюдения и выводы по этому делу.

— Первый факт вряд ли вас удивит. Кодури был под завязку напичкан кокаином, когда его убили. В крови его было столько, что он наверняка перед смертью летал где-то в стратосфере.

— Да, меня это не удивляет. А каков второй факт?

— Он-то и есть главная причина, по которой я вам звоню. Я читал в газете, что ваш шериф за это преступление арестовал женщину, так?

— Да. Мелани Баррик.

— В общем, я не знаю точно, кем был убийца, но это явно была не женщина.

— Что вы имеете в виду?

— Под правым указательным пальцем жертвы оказалось предостаточно чужих кожных клеток. Судмедэксперт пришел к выводу, что Кодури сумел поцарапать преступника. У нас имеется прекрасный образец. А раз речь идет об убийстве, мы слегка сменили свои приоритеты, так что один из наших парней сегодня занимается этим вплотную. И он сказал мне, что кожа явно принадлежит мужчине.

— Вы уверены?

— Знаете, игрек-хромосому довольно трудно пропустить.

— Понятно. Но если это была не Мелани Баррик, то кто?

— Мы еще до этого не докопались, — сказал Берлсон. — Похоже, еще неделю или две придется проверять соответствия. Но если некая женщина за это арестована, вам лучше бы пересмотреть ваши теории насчет этого преступления.