Читаем Ближневосточный фронтир. Израильское поселенчество: история и современность полностью

Двенадцать колен Израиля

Страна Израиля – как Хаанан, так и Заиорданье, где обосновались колена Гада и Реувена и половина колена Менаше, была разделена на племенные наделы, с которыми соседствовали еще не покоренные ханаанские города-государства. Еврейские племена были объединены религиозным культом Единого Бога, центральным объектом которого был принесенный из странствий по пустыне переносной Храм – Скиния Завета, службу в которой совершали первосвященники из рода Аѓарона. На протяжение большей части эпохи судей Скиния находилась в Шило (Силом), служа культовым центром, объединяющим все еврейские племена, будучи местом собрания во времена праздников. Вместе колена Израилевы составляли племенной союз, в основе которого лежало не только родство, но и общая религиозная вера, объединявшая племена вокруг общего святилища.

Как уже было сказано, период, предшествующий возникновению древнееврейского государства, известен под названием эпохи судей. Судьей («шофет») называли вождя племени или клана, который выступал в качестве командующего в войне с внешним врагом, угрожавшим племени или группе племен. Выдающимися личностями, упоминаемыми в Библии, среди еврейских вождей этой эпохи были Барак (Варак) из колена Нафтали и пророчица Двора (Дебора), возглавлявшие несколько израильских колен в войне с союзом ханаанских царей Галилеи и Иездреельской долины, Эѓуд из колена Биньямина, сражавшийся с моавитянами, Гидон из колена Менаше, отражавший нападения наводнивших Ханаан кочевников-мидианитов, Шимшон (Самсон) из колена Дана, боровшийся с филистимлянами. Такой вождь часто именовался не только «судьей», но и «спасителем», что указывает на прерогативы харизматического характера судьи.

Первый царь Израиля Шауль (Саул) пришел к власти по той же модели, по которой до него приходили судьи – военные вожди, возглавлявшие одно или несколько еврейских племен в борьбе против внешнего врага. Его царствование в значительной мере сохраняло черты военно-племенной демократии. Два процесса способствовали возникновению объединенного Израильского царства: ассимиляция израильскими племенами покоренного ханаанского населения, имевшего традицию царской власти, и опасность, угрожавшая израильтянам со стороны филистимлян, пришельцев из Эгейского бассейна, осевших в южной части средиземноморского побережья Эрец Исраэль и создавших пять крупных городов-государств: Ашдод, Ашкелон, Газа, Экрон и Гат. Гибель царя Шауля в битве с филистимлянами у горы Гильбоа в 1004 г. до н. э. ознаменовала конец древнейшего периода в истории Эрец Исраэль.

Несмотря на то что по соседству с израильскими племенами в период судей проживали многочисленные нееврейские племена, язык, ставший позднее известным под названием «иврит», т. е. «еврейский», был основным средством общения на всей территории Эрец Исраэль. Он вытеснил, в частности, несемитский по происхождению язык филистимлян, пришедших с севера. Языки таких древних народов, живших по соседству с израильтянами, как аммонитяне, моавитяне, эдомитяне, финикийцы, были взаимопонимаемы с языком израильтян [7] .

Важнейшими еврейскими археологическими памятниками этой эпохи, сохранившимися до наших дней, являются жертвенник Иеѓошуа бин Нуна (Иисуса Навина) на горе Эйвал и развалины города Шило, служившего на протяжении веков местопребыванием Скинии Завета.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Косьбы и судьбы
Косьбы и судьбы

Простые житейские положения достаточно парадоксальны, чтобы запустить философский выбор. Как учебный (!) пример предлагается расследовать философскую проблему, перед которой пасовали последние сто пятьдесят лет все интеллектуалы мира – обнаружить и решить загадку Льва Толстого. Читатель убеждается, что правильно расположенное сознание не только даёт единственно верный ответ, но и открывает сундуки самого злободневного смысла, возможности чего он и не подозревал. Читатель сам должен решить – убеждают ли его представленные факты и ход доказательства. Как отличить действительную закономерность от подтасовки даже верных фактов? Ключ прилагается.Автор хочет напомнить, что мудрость не имеет никакого отношения к формальному образованию, но стремится к просвещению. Даже опыт значим только количеством жизненных задач, которые берётся решать самостоятельно любой человек, а, значит, даже возраст уступит пытливости.Отдельно – поклонникам детектива: «Запутанная история?», – да! «Врёт, как свидетель?», – да! Если учитывать, что свидетель излагает события исключительно в меру своего понимания и дело сыщика увидеть за его словами объективные факты. Очные ставки? – неоднократно! Полагаете, что дело не закрыто? Тогда, документы, – на стол! Свидетелей – в зал суда! Досужие личные мнения не принимаются.

Ст. Кущёв

Культурология
«Крушение кумиров», или Одоление соблазнов
«Крушение кумиров», или Одоление соблазнов

В книге В. К. Кантора, писателя, философа, историка русской мысли, профессора НИУ — ВШЭ, исследуются проблемы, поднимавшиеся в русской мысли в середине XIX века, когда в сущности шло опробование и анализ собственного культурного материала (история и литература), который и послужил фундаментом русского философствования. Рассмотренная в деятельности своих лучших представителей на протяжении почти столетия (1860–1930–е годы), русская философия изображена в работе как явление высшего порядка, относящаяся к вершинным достижениям человеческого духа.Автор показывает, как даже в изгнании русские мыслители сохранили свое интеллектуальное и человеческое достоинство в противостоянии всем видам принуждения, сберегли смысл своих интеллектуальных открытий.Книга Владимира Кантора является едва ли не первой попыткой отрефлектировать, как происходило становление философского самосознания в России.

Владимир Карлович Кантор

Культурология / Философия / Образование и наука
Япония: язык и культура
Япония: язык и культура

Первостепенным компонентом культуры каждого народа является языковая культура, в которую входят использование языка в тех или иных сферах жизни теми или иными людьми, особенности воззрений на язык, языковые картины мира и др. В книге рассмотрены различные аспекты языковой культуры Японии последних десятилетий. Дается также критический анализ японских работ по соответствующей тематике. Особо рассмотрены, в частности, проблемы роли английского языка в Японии и заимствований из этого языка, форм вежливости, особенностей женской речи в Японии, иероглифов и других видов японской письменности. Книга продолжает серию исследований В. М. Алпатова, начатую монографией «Япония: язык и общество» (1988), но в ней отражены изменения недавнего времени, например, связанные с компьютеризацией.Электронная версия данного издания является собственностью издательства, и ее распространение без согласия издательства запрещается.

Владимир Михайлович Алпатов , Владмир Михайлович Алпатов

Культурология / Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука