«Ближние люди» первых Романовых

Поташное дело в морозовских вотчинах приносило доход, исчислявшийся сотнями тысяч рублей, что позволяло Морозову не только зарабатывать, но и пускать деньги в оборот. Случалось, когда надо было спасти от разорения какого-либо жившего в его вотчинах судовщика, занятого перевозкой товаров, боярин Морозов ссужал его огромной суммой в две тысячи рублей, понимая, что все траты должны окупиться в будущем. Сохранились известия и о других ссудах, выдававшихся представителям придворной знати, надежно обеспечивавших Бориса Ивановича Морозова сторонниками в царском совете. Всё это и позволяло Морозову, владевшему почти тридцатью тысячами крестьянами в девятнадцати уездах, десятилетиями оставаться в центре не только придворной, но и экономической жизни.

Остается немного сказать о жизни боярского терема, хотя она и была закрытой в Московском царстве. Когда вспоминают боярыню Морозову, чаще всего имеют в виду не Анну Ильиничну — жену Бориса Ивановича, а ее свояченицу Феодосию Прокопьевну — жену его брата Глеба Ивановича. Обе боярыни Морозовы были вторыми женами братьев Морозовых. Как известно, Анна Ильинична Морозова была родной сестрой царицы и ее брак с боярином Морозовым состоялся тогда же, когда и свадьба царя Алексея Михайловича и царицы Марии Ильиничны. Анна Морозова возглавляла списки «верховых боярынь», обычно участвовавших вместе с царицей в «выходах» во время публичных церемоний и служб в кремлевских соборах и церквях. Феодосия Морозова была дочерью дворецкого царицы Марии Ильиничны Прокопия (Прокофия) Соковнина. Ее брак состоялся уже после свадеб царя Алексея Михайловича и старшего Морозова. Как и ее свояченица, по своему статусу Феодосия Прокопьевна входила в ближнее окружение царицы Марии Ильиничны, и обе боярыни Морозовы занимали первенствующее положение на женской половине дворца.

Боярину Морозову, должно быть, непросто приходилось в таком окружении. В записках иностранцев упоминается о его ревности к молодой жене; говорили, что некоторых людей, пострадавших из-за подозрений боярина, отправляли в далекую ссылку. Но это еще и лишнее свидетельство открытости дома боярина Бориса Ивановича Морозова, где могли появляться разные люди, что опровергает стереотипные представления, восходящие к «Домострою».

Появление в морозовском семействе такой приверженки старой веры, какой была боярыня Феодосия Прокопьевна, свояченица Бориса Ивановича, нуждается в объяснении. В «Повести о боярыне Морозовой» говорилось о том, что она была желанной гостьей «для духовных бесед» в доме боярина Бориса Ивановича Морозова. По словам житийного сказания, боярин встречал ее словами: «Прииде, друг мой духовный, пойди радость моя душевная»[174]. Повесть создавалась для прославления боярыни Феодосии, поэтому детали разговоров с боярином Борисом Ивановичем носят, несомненно, этикетный характер. Однако повесть подтверждает, что боярыня Морозова, как и ее муж Глеб Иванович, бывали частыми гостями в доме Бориса Ивановича и Анны Ильиничны Морозовых.

Над нами довлеет образ знаменитой картины художника Василия Сурикова (1887 год), и он мешает увидеть другую жизнь придворных, которую вели в морозовских домах до Раскола. В 1650-х годах совсем юная Феодосия Морозова была не той фанатичкой, которую можно видеть на картине, а молодой, живой женщиной со своими чувствами. Она даже интересовалась модой. Если у боярина Бориса Ивановича и Анны Ильничны Морозовых не было детей, то Феодосия Морозова родила сына Ивана Глебовича, ставшего в итоге наследником огромного состояния обоих братьев Морозовых (правда, на очень короткое время). Знание последующих обстоятельств мученической кончины боярыни Морозовой, пострадавшей за приверженность старой вере, не должно заслонять семейный характер этого дела, ставшего испытанием и для царя Алексея Михайловича. Ему приходилось выбирать между чувством вечной благодарности к своему воспитателю и необходимостью преследования противников перемен в церкви. Впрочем, эта история уже выходит за рамки жизнеописания боярина Морозова.

В биографии боярина Бориса Ивановича Морозова важен еще один, «просвещенческий» вопрос — о его библиотеке. Мы привыкли понимать людей через их библиотеку (или ее отсутствие), а в XVII веке в России уже существовала книжная культура. Исследователи обращают внимание на покупку Морозовым разных изданий на Московском печатном дворе, а также на книги на иностранных языках, бывшие, судя по надписи «Книга боярина Бориса Ивановича Морозова», в составе его библиотеки. Впоследствии книги из библиотеки Бориса Ивановича Морозова попали в Аптекарский приказ и поступили на хранение в Библиотеку Российской академии наук[175]. На этом основании можно посчитать, что боярин Борис Иванович интересовался древней историей, жизнью римских императоров… Но так ли это было на самом деле?