«Ближние люди» первых Романовых

До недавнего времени об этих переговорах было известно очень мало. В основном исследователи цитировали слова из дневника трансильванского посла Ференца Шебеши к казакам, подчеркивавшего острые противоречия между послами царя Алексея Михайловича и гетманом Богданом Хмельницким. Шебеши передавал, что на переговорах с генеральным писарем Войска Запорожского Иваном Выговским возник спор о пределах власти и характере подданства казаков. В ответ на обвинения московских послов в заключении казаками союза со шведами и князем Ракоци, а также претензии в том, что гетман Богдан Хмельницкий вел переговоры с царем Алексеем Михайловичем только через своих представителей, «Выговский отвечал, что коли царь у себя в стране царь, то и гетман у себя в стране такой же король либо князь, он ее мечом отвоевал и орудием от ига освободил, потому, коли желаете, будьте нам доброжелателями, иначе, увидите, обратимся против вас, да к тому же татар, шведов, венгров супротив вас поворотим…»[231].

В этой записи отразились рассказы о переговорах всех московских посланников, бывших в то время в чигиринской ставке Богдана Хмельницкого, — как окольничего Федора Васильевича Бутурлина, так и Матвеева. Казакам было выгодно продемонстрировать свою стойкость в переговорах с московским царем. Ференц Шебеши приехал с инструкцией Дьердя Ракоци в случае поддержки царем Алексеем Михайловичем поляков в войне призывать казаков и татар наступать на Москву. В противоположность этим ожиданиям польского короля поддержал крымский хан и повернул оружие против трансильванского князя (в Турции и Крыму были недовольны его чрезмерным усилением).

Более подробные сведения о миссии Артамона Матвеева и подьячего Ивана Фомина к гетману Хмельницкому содержатся в недавно обнаруженном историком Кириллом Александровичем Кочегаровым отрывке статейного списка этого посольства[232]. Выясняется, что Артамон Матвеев, выехавший из Москвы не раньше 26 мая 1657 года, пробыл в Чигирине около двух недель; его приезд в гетманскую ставку посол Ференци Шебеши отметил в своих записях 14 (24) июня 1657 года. Вернулся Матвеев к празднику иконы Казанской Божией Матери 8 июля и был принят царем Алексеем Михайловичем, «как государь шел ко всенощному» в Казанской церкви «у Земского двора» на Красной площади. Вместе с Артамоном Матвеевым «у руки» царя Алексея Михайловича был и другой посланник, отправленный ранее к гетману Хмельницкому, окольничий Федор Васильевич Бутурлин. Статейные списки обоих посольств позднее хранились в Тайном приказе. Запись в «Дневальных записках» позволяет уточнить время прощальной аудиенции А. С. Матвеева в Чигирине, скорее всего, состоявшейся в двадцатых числах июня 1657 года[233].

Гетман Богдан Хмельницкий, преодолевая болезнь, встретил Матвеева, сидя на постели, и не мог подняться, когда представитель московского царя потребовал, чтобы гетман стоя принял царскую грамоту. Богдан Хмельницкий ответил, что «не встанет и перед Богом»[234]. С одной стороны, это можно было понять как ссылку на болезнь, мешавшую ему встать с постели, но, с другой стороны, в этой фразе содержался своеобразный вызов, отражавший обиду гетмана на царя Алексея Михайловича. Переговоры и дальше шли сложно и во взаимных претензиях. Московские послы узнали, что гетман Богдан Хмельницкий после заключения без его участия Виленских соглашений спрашивал казаков: «Не поискать ли де нам иного государя?» Позиции Матвеева подкрепляли сведения о расколе казацкой старшины и рядового казачества, не желавшего изменять присяге московскому царю. Поэтому, несмотря на все сложности, Артамон Матвеев в очередной раз уезжал из Чигирина с уверениями гетмана Хмельницкого в своей верности царю Алексею Михайловичу.

Правда, это была грустная картина. Гетман, по словам статейного списка, «говорил со слезами» Матвееву, «чтоб де великий государь наш, его царское величество, пожаловал нас милостию своею, как начал, а мы должны ему, великому государю, служить и на неприятели ево царского величества готовы»[235]. Прощальные слова гетмана могли бы считаться его завещанием… Вспоминая о этих переговорах, Матвеев позже указывал, что гетман Хмельницкий «вину принес и добил челом, и в подданстве утвердился, и в листе своем писал, что по век живота своего без воли и указа вашего Государского войска Запорожского неприятелю не даст»[236]. Но «век» этот оказался совсем короток. Через месяц, 27 июля 1657 года, Хмельницкий умер, успев перед смертью отправить последнее послание царю Алексею Михайловичу.