«Ближние люди» первых Романовых

27 сентября 1659 года армия боярина князя Алексея Никитича Трубецкого пришла в Переяславль, а 17 октября казаки выбрали новым гетманом Юрия Хмельницкого — сына покойного Богдана Хмельницкого. На этот раз представители царя диктовали свои условия на выборах. Прежние присяжные статьи 1654 года другой Переяславской рады были дополнены новыми. С этих пор все гетманы должны были приезжать в Москву, «государевы очи видеть», чтобы напрямую от царя получать знаки своей власти — булаву и знамя. Царские воеводы кроме Киева должны были появиться в Переяславле, Нежине, Чернигове, Браславле и Умани. Но, несмотря на присутствие армии боярина князя Трубецкого на новой Переяславской раде 1659 года, утверждать заново свое влияние на дела в Войске Запорожском представителям царя удавалось с трудом.

Для большей предосторожности саму раду устроили «в поле», куда и выехали «наместник казанский» боярин князь Алексей Никитич Трубецкой, «наместник белозерский» боярин Василий Борисович Шереметев, наместник белгородский окольничий князь Григорий Григорьевич Ромодановский, думный дьяк Ларион Лопухин (он попеременно с Алмазом Ивановым возглавлял Посольский приказ) и дьяк Федор Грибоедов[243]. Как видим, полковнику и голове московских стрельцов Артамону Матвееву места в этом «посольстве» не нашлось, поэтому он скромно написал в челобитной: «А как пришли в Переславль на раду и на раде при них Боярах и Воеводах работишка моя, холопа твоего, былаж»[244]. «С сеунчом» о новой Перяславской раде от боярина князя Алексея Никитича Трубецкого был послан извещать царя тоже другой полковник и голова стрелецкий Семен Полтев, вместе с Матвеевым командовавший «нарядом» (артиллерией) в походе. Видимо, сказалось традиционное местничество, имя Полтева писалось выше имени Матвеева при перечислении стрелецких полков.

8 ноября войско боярина князя Алексея Никитича Трубецкого вышло в обратный путь в Москву, где-то в «стрелецких приказех» (а значит, в ведении Артамона Матвеева?) везли Данилу Выговского — зятя Богдана Хмельницкого и родного брата Ивана Выговского. Но ценного пленного не довезли, он умер по дороге из Калуги в Москву 30 ноября[245]. 7 декабря царь Алексей Михайлович торжественно встречал в Калужских воротах Спасов образ, бывший в полках боярина князя Алексея Никитича Трубецкого «в Черкасских городех», и проводил эту икону в Кремль, в домовую церковь Святой Евдокии. 11 декабря 1659 года, когда в Москву пришли сведения о падении Старого Быхова, состоялся молебен в Успенском соборе. С этого времени война с «черкасами» стала считаться завершенной, сарский и подонский митрополит Питирим поздравлял царя Алексея Михайловича с возвращением «старобытной своей вотчины, множества градов и весей» и желал, чтобы Малая Россия была «присовокуплена» царем «к своему благохранимому царству на веки неподвижно»[246].

В последовавших в декабре 1659-го и январе 1660 года торжествах участие Артамона Матвеева никак не заметно. Такова была плата за тайный характер его миссий к Хмельницкому и Выговскому, о чем знали сам царь и несколько доверенных думных людей. Однако это не значит, что заслуги Матвеева забыли, время наград пришло чуть позже. 23 февраля 1660 года царь торжественно принимал в Золотой палате участников похода на Украину боярина князя Алексея Никитича Трубецкого и его «полчан». Тогда боярам были пожалованы кубки, шубы, ефимки (крупные иностранные серебряные монеты) и ковши. В царской речи, обращенной к боярину Трубецкому, вспоминали и памятный Матвееву отход войска от Конотопа «к Семи реке» (Сейму) «в добром здоровье». Кроме главных воевод, особо были пожалованы рейтарский полковник Венедикт Змеев, полковники и головы стрелецкие Семен Полтев (ездивший с сеунчом с Переяславской рады 1659 года) и Артамон Матвеев. Каждый из них получил «по ковшу, по сорок соболей, по 800 ефимков»[247].