Близкое и далёкое

  Согласиться возглавить правозащитную организацию после того, как прежнего руководителя пристрелили чуть ли не в центре города – это уже, по-моему, не смелость, а настоящее безрассудство. Да и лезть в ледяную воду ради спасения незнакомой девушки, впрочем, тоже.

  "Повезло тебе, Ирка, что именно такой безбашенный оказался на берегу! А то б сейчас валялась на дне и рыб кормила!".

  Надевая пальто, я сунула руку в карман – достать перчатки. Вместе с ними я вытащила ракушку и камешек, что ещё вчера туда затолкала. Ракушка была вполне обычной, но камешек… Почти в самой середине зияло сквозное отверстие. "Куриный бог"! Ещё в детстве я слышала про поверье, будто с его помощью может исполниться самое заветное желание.

  Всю дорогу в аэропорт я держала камешек на раскрытой ладони, поглаживая по часовой стрелке указательным пальцем.

  "Пусть в моей жизни появится мужчина, – мысленно просила я "куриного бога". – И закончится, наконец, моё одиночество".

  "Бусы в магазине я

  Покупала синие

  И платок зелёный, как трава.

  Ставила я шанежки

  И топила банюшку,

  Ах, мама, мама,

  Как же ты была права!"

  Я выключила радио и невольно вздохнула. Как мы тогда втроём спели эту песню в Театре поэзии! А теперь уже, видимо, не споём никогда. Память услужливо преподносила мне, как лет пять назад мы возвращались из Махачкалы, окрылённые успехом, и даже не думали, что наша "Белая поляна" доживает последние денёчки. Сначала была свадьба Кирилла и Светы, через пару месяцев Света забеременела. Ох, и намучилась моя подруга за эти девять месяцев! Несколько раз её клали на сохранение. Кирилл разрывался между беременной женой и группой. Света, не вылезавшая из больниц, конечно, не могла петь на сцене, поэтому солисткой взяли Настю. Девчонка неплохая, и пела превосходно, однако любила выпить. А через месяц, когда внезапно умер её отец, так и вовсе слетела с катушек. Часто приходила на репетиции в неадекватном состоянии, срывала по пьяни выступления. Мы с Кириллом больше не могли с ней работать. Может, он, в конце концов, нашёл бы другую солистку, но я тогда тоже ушла из группы – Вася настоял.

– Тебе что, это бренчание на сцене важнее меня?

  Сначала я колебалась: ну, как бросить товарища в такой сложный момент? Но Вася, конечно же, был мне дороже. Если "куриный бог" услышал мою просьбу и послал мне лучшего мужчину на свете, неужели я променяю его на какую-то музыкальную группу? Кирилл сперва обижался, а вскоре и сам, уставший и разочарованный, забросил "Белую поляну" и посвятил себя семье. Когда же у четы Беловых родилась Дашутка, мы, наконец, помирились.

– Бог с ней, с "Белой поляной"! – сказала мне тогда Света. – Если ты со своим Васей счастлива – это главное. Хотя…

  Этого своего "хотя" она так и не продолжила. Видимо, она имела в виду то же самое, что не раз говорила мне мама:

– Как-то у вас с Васей не так. Ты как будто одна любишь, а он только позволяет себя любить.

  Увы, мамочка, это только красавицы, такие, как Света, могут позволять любить себя, а нам, серым мышкам, приходится любить самим, если не хотим умереть в одиночестве. Или стать матерью-одиночкой. Если бы мама просила папе измену и не развелась бы с ним, я бы в три года не стала безотцовщиной. Нет, такой участи для себя и своих детей я бы ни за что не хотела. А значит, ради любви надо чем-то жертвовать.

  Я в нерешительности вертела в руках конверт с обратным адресом из следственного изолятора Махачкалы. Об аресте Магомеда Османова я узнала совершенно случайно – от Маританы, с которой переписывалась в соцсетях.

  "Думала, убьют его, как Хаджимурадова, а тут наркоту подбросили".

  Сам Османов свою вину отрицал. Даже когда его приматывали за голову скотчем – он думал: будут пытать, ибо слишком хорошо знал нравы и обычаи этого СИЗО – когда спрашивали: признаёшь ли себя виновным? – он мотнул головой в знак несогласия. Однако пытать Магомеда не стали – оказалось, полицейским нужно было добыть его ДНК и волосы, чтобы прилепить тот же скотч на пакетик с марихуаной – типа доказать его причастность.

  "И для Всевышнего, и для тех, кто в курсе событий, очевидно, что я стал жертвой подлой подставы, – говорил Османов в своём "последнем слове". – На справедливый приговор я не надеюсь, но вы не сможете посадить меня туда, где нет Аллаха!"

  Тогда я и написала ему письмо. Обычное, бумажное, какие наше поколение почти разучилось писать. Сказала: мол, я та самая Ира, которую Вы из воды вытащили, за что Вам огромное спасибо, держитесь, мол, и всё в этом духе. А ещё, не удержавшись, спросила: как же Вы так не побоялись занять место убитого руководителя?

  "Здравствуй, Ира! Рад тебя видеть, пусть и на страницах письма, – писал он мне в ответ. – Надеюсь, всё обошлось без последствий?"

  Без тяжёлых, к счастью, действительно обошлось, однако температуры с кашлем и соплями я тогда не избежала. Но хоть не воспаление лёгких – и то хорошо!