Близость

– Она сказала, ей нужно взять кое-какие спиритические инструменты, которые помогут сыну прийти. Велела сидеть и ждать, когда она его приведет. Я сидела и ждала, глаз не сомкнула, ну и утром решила, что ее поймали. Делать нечего, отправилась к ней в Миллбанк. Но там Селины нет, а я до сих пор не получила от нее ни весточки, ни знака какого, совсем ничего. Я страшно боюсь, мисс… боюсь и за нее, и за себя, и за своего любимого мальчика! Мне кажется, я помру от страха, мисс Прайер!

Я встала и оперлась на папин стол, отвернувшись от миссис Джелф. Все-таки что-то в ее рассказе вызывало сомнения. Она говорит, Селина осталась в Миллбанке, чтобы сбежать с ее помощью. Но ведь я же явственно чувствовала Селину рядом, когда она сидела в темной камере, да и в другие разы тоже. Вдобавок Селина знала мои секреты, которые я не доверяла никому, только страницам своего дневника. Миссис Джелф она передавала просто поцелуи, но мне-то присылала цветы. Прислала бархотку. И свои волосы. Мы с ней связаны душой и телом, мы принадлежим друг другу. Мы две слитные половинки, отъятые от одного куска сияющей материи.

– Селина солгала вам, миссис Джелф, – сказала я. – Она солгала нам обеим. Полагаю, она все объяснит, когда мы ее найдем. Вероятно, во всем происходящем есть некий скрытый смысл, недоступный нашему пониманию. Вы знаете, куда она могла пойти? У нее есть кто-нибудь, кто может ее укрывать?

Миссис Джелф кивнула. Вот потому-то она и пришла сюда.

– Но мне ничего не известно! – воскликнула я. – Я знаю меньше вашего, миссис Джелф!

В тишине мой голос прозвучал неестественно громко. Миссис Джелф немного замялась и как-то странно на меня взглянула:

– Ну да, мисс, вам ничего не известно. Но я не вас хотела побеспокоить. Я пришла к другой даме, обитающей здесь.

К другой даме? Я резко повернулась к ней. Не мою же мать она имеет в виду?

Миссис Джелф покачала головой, и взгляд ее сделался еще более странным. Если бы вдруг изо рта у нее посыпались жабы или камни, я бы не испытала такого ужаса, в какой меня повергли следующие слова.

Она хотела поговорить не со мной вовсе. А с горничной Селины, Рут Вайгерс.

Я тупо уставилась на нее. На каминной полке мягко тикали часы – папины часы, по которым он обычно ставил свой хронометр. Больше ни единый звук не нарушал тишину в доме.

– Вайгерс, – наконец проговорила я. – Моя служанка. Моя служанка Вайгерс – горничная Селины.

– Ну разумеется, мисс, – ответила миссис Джелф, а потом, увидев мое лицо, изумленно вскричала: – Как?! Неужто же вы не знали?

Она всегда считала, что я взяла мисс Вайгерс в дом именно ради Селины…

– Вайгерс пришла к нам сама, – сказала я. – Невесть откуда… невесть откуда.

В тот день, когда мать наняла Рут Вайгерс, у меня ведь еще и мыслей никаких о Селине не было. И потом, как могло помочь Селине то обстоятельство, что Вайгерс находится при мне?

Она полагала, что я взяла к себе мисс Вайгерс по доброте сердечной, сказала миссис Джелф, и что мне приятно держать в служанках горничную Селины, напоминающую о ней своим присутствием. Кроме того, она думала, что Селина передает мне разного рода послания в своих письмах к Вайгерс…

– В письмах… – повторила я. Теперь передо мной начали вырисовываться общие контуры совершенно чудовищной картины. – Значит, Селина и Вайгерс состояли в переписке?

– О да, – тотчас ответила миссис Джелф, – они всегда переписывались, даже до вашего появления в Миллбанке. Селина запрещала мисс Вайгерс приходить к ней – оно и понятно: какой даме захочется, чтобы горничная видела ее в тюремной камере? Ну а взять да передать письмо – это ведь такая малость за все, что она делала для меня и моего мальчика. Другие матроны вон целые посылки таскают узницам – только вы никому не говорите, они все равно не сознаются, если спросите.

Но они делают это за деньги, сказала миссис Джелф. А ей было достаточно и того, что письма Селину радуют. Да и потом, в них же не было ничего дурного, только добрые слова, ну и цветочки иногда. Она часто видела, как бедняжка плачет над цветочками, и всякий раз отворачивалась, чтоб самой не заплакать.

Как это могло повредить Селине? Как могло повредить то, что миссис Джелф забирала у нее письма для Вайгерс? Кому становилось хуже оттого, что она давала Селине бумагу, ручку и свечу? Ночная надзирательница не возражала: миссис Джелф платила ей шиллинг. А свеча к рассвету сгорала полностью. Нужно было только следить, чтобы воск не накапал…

– Потом я узнала, что в письмах она передает весточки и вам тоже, мисс. И когда она захотела послать вам памятный подарок, кое-что из коробки со своими вещами… – Бледное лицо миссис Джелф чуть порозовело. – Это же никакое не воровство, правда, мисс? Взять по ее просьбе то, что ей и принадлежит?

– Ее волосы, – прошептала я.

– Они ведь Селинины, и ничьи больше! – быстро сказала миссис Джелф. – Кто их там хватится?..

Значит, волосы, завернутые в коричневую бумагу, были отправлены почтой, и Вайгерс их здесь получила. Она-то и положила их на мою подушку…

– Селина говорила, что волосы принесли мне духи…