BLOGS

Днями позже мне этот нищий неожиданно приснился. Причём приснился не он, а приснился симпатичный молодой мужчина лет тридцати со светлым-светлым лицом, улыбающийся, весь будто в лучах. На того нищего он совершенно не был похож, я лишь по каким-то неведомым чертам узнал во сне калеку. Про этот сон и про сам случай с нищим я вспоминаю почему-то уже сейчас, здесь - в Сыктывкаре. Всплывает в памяти, улыбается и смотрит на меня тот светлый парень из сна, тот нищий. Я знаю точно, что лицо это мне знакомо. Знакомо -и всё тут! И не могу вспомнить - где я видел его? Я знаю, что когда-нибудь обязательно вспомню, узнаю, восстановлю в памяти.

Это даже похоже на игру - он чётко встаёт в памяти в лучах со своей улыбкой и ясными глазами и будто спрашивает: «Неужели не вспомнил? Узнаёшь?!» Я не узнаю. Но мурашки по спине. И в сердце тепло. Хотя, казалось бы, разве мало нищих встречалось?

...А на автобус мы успели.

...Листаю альбомы о.Филарета. Будто другими глазами смотрю на Россию. Будто всё то же, да не то - угол зрения другой. Может, это Святая Гора Афон открывает мне тот высокий и Высший взгляд на мир и МИР? Дивно. Сам себе дивлюсь - как в душе правое уходит вправо, а левое - влево. И страшно. И горько. И радостно. И чудно.

Словно невидимая мне доселе какая-то параллельная русская цивилизация чрез Христово поле, чрез уроки его жила и выжила, и живёт. Слава тебе, Господи! Слава! Чудны и велики дела Твои! Прости, Господи, что и слов-то достойных найти мне в тщетах моих пока не суждено.

Спасибо за ту великую толику, что дал увидеть в зерцалах Твоих...

В беседах с иеромонахом Филаретом коснулись вопроса о целительстве, о чудесах.

- «Вера твоя спасла тебя». Так ведь сам Христос говорил, когда людей излечивал. Зачахнуть можно от самой жизни, если она в безверии, в цинизме, в кривляниях... А чудеса? Здесь я вот уже 18 лет, но особых чудес, крупных таких, не видал. Излечиваться - да, излечивались. Кто с верой - к иконам, на Бога в молитвах полагается, тому и воля Божья в организме и в душе всё в порядок вещей приводит. В правильный порядок вещей... Вот и всё. Смотри-ка, разве не чудо, что нет у нас больных монахов? Страдают, бывает, болью в ногах, в пояснице, но это особое дело. Россия служит Богу на ногах, а не сидя (как в других странах)... Зуб, бывает, заболит - такое случается. Зрение от старости плохое бывает. Вот и всё. Каких-то других болезней я или не знаю, или их просто нет... - так рассуждал вслух о.Филарет.

- У меня в детстве был учитель... Не школьный, а учитель по жизни - духовный, что ли, - рассказываю я о.Филарету про себя и свою Родину. - Звали его Иван Иванович Ценгери. Вот я в бумаге «за упокой» написал этого Ивана. Он был грек. Из политических «зеков». Отсидел в наших коми лагерях с 1943го по 1956-й, потом освободился на поселение. Был ещё некоторое время «поражён в правах»: не мог участвовать в выборах и что-то там ещё... Впрочем, он не особо-то переживал по этому поводу. Иван Иванович был человеком православным; я знаю, что он молился, постился, бдел и исполнял Закон Божий в меру своих сил. С двумя высшими образованиями и знанием шести языков, он закончил свою карьеру бухгалтером на маленьком механическом заводе в моём посёлке княжпогост (это ещё севернее Сыктывкара). Там у нас сплошные лагеря были. Когда-то давным-давно, когда я был совсем мальчишкой и бегал к нему играть в шахматы, Иван Иванович как-то в беседе (я уж не помню, о чём ему болтал) сказал мне: «Я тебе дам три завета. Ты запомни их. Подрастёшь, может быть, станешь умнее этих заветов, но пока помни хотя бы эти три. Никогда не скажи, что Бога нет. Ты сейчас пионер, потом в комсомолию вступишь. Можешь верить или не верить. Тут дело такое... Пусть другие болтают, что хотят. Но ты никогда не скажи, что Бога нет. Самое трудное на свете - Богу молиться и родителей кормить. Всё остальное приложится. Запомнил? Спать вечером ложишься - вспомни прожитый день. Каждую встречу и каждое дело. И если обидел кого-нибудь, обманул или случайно что-то не получилось, то хотя бы мысленно попроси прощения».

- Знаете, отче, жизнь потом замотала что-то: где-то наперекосяк шла, где-то снова выравнивалась. Заветы помнил, а исполнять - не всегда исполнял. Иногда годами они словно выпадали из памяти. Вот, смотрите-ка. Вам рассказываю -значит, помню.

Иеромонах улыбается, волнуясь или немного смущаясь, почему-то пальцем трёт клеёнку на столе.

- А знаешь, Григорий, все эти три завета я тоже в детстве слышал. От бабушки и от матери. Да-да, самое трудное - Богу молиться и родителей кормить... Да-да. А за что ж посадили-то твоего учителя? Иль не знаешь?