BLOGS

На Афоне я часто ловил себя на мысли-сожалении, что и этого не знаю, и то не читал... Фактически, кроме очерка Бориса Зайцева, написанного в 1928 году в эмиграции, о Святой Горе Афон не читал ничегошеньки. Впрочем, я свой материал спешу написать, так и не читая чужих впечатлений. Единственное дополнение к знанию об Афоне - книжка «Старец Силуан», прочитанная ещё не до конца. Думаю, может, оно и к лучшему, что пишу так, как увидел, не путаясь в чужих впечатлениях? Уж прости, читатель, если где-то по-мирски слишком много уделил внимания быту или с какими-то «советскими» мерками на монахов посмотрел. Обидеть я никого не хотел, только чувствую некоторую досаду оттого, что несказанное Нечто, глубокое, как печаль и боль в глазах иеромонаха Николая (даже тогда, когда он шутил и улыбался), это Нечто не получается облечь в словесную форму.

Когда я уже уезжал, в том коротком разговоре с келиотом о.Виталием он мне сказал: «Господь сам разберётся, что тебе сказать, а что нет. Какое слово для себя вынесешь, какое ещё для кого одного, а какое для тысяч... » Убереги, Господи, от лукавых измышлений.

Упомянул о.Филарет о монастырской библиотеке. И сказал, что игумен не дал благословения открывать её для посторонних.

Дело в том, что несколько лет назад работал в библиотеке молодой учёный-поляк. О.Филарет говорит, что доверие тому человеку было, и усерден он был и вроде бы благонравен. Да вот спёр парень редкую книжку. И ведь через таможню как-то провёз... Книжку в Польше нашли (правда, в монастырь до сих пор почему-то не вернули), а вот парень где-то до сих пор от полиции бегает. Бог ему судья, но вот жаль, что в библиотеку мы не попали.

Говорят, что здесь уникальные труды Ефрема Сирина, Григория Паламы, Григория Синаита и многих других великих писателей, духовных проводников, Совершенных. Зарубежные учёные и высокие священные чины католической церкви удивляются тому, что эти книги читают простые монахи. «У нас эти книги читают профессора!» - говорят они.

Однажды очень достойно по этому поводу заметил старец Силуан: «Многие наши монахи не токмо читают, но и смогли бы написать об этом же. Если б уже не было написано...»

Когда я прочитал эти слова старца Силуана, то подумал: «Зачем пишу то, что уже написано?» Мои произведения, как и произведения моих старших коллег, сродни обжитому и тёплому мелководью. По большому счёту, для читателей, для национального и человеческого опыта, в них нет тайны (или почти нет). Настоящий читатель ищет, где глубже. Через мои книжки пробегают, как через многие другие, суетливые, тщеславные, ненаучающие. Забудут их - и правильно сделают. Стало быть, туда им и дорога. Лишь бы то, что уже напечатал, вреда не принесло.

Вот и весь сказ «О библиотеке», в которую мы не попали. (И никогда не попадём... )

Дорога на Старый Руссик от монастыря св. Пантелеймона начинается крутым подъёмом с поворотами по кромке ущелья, на противоположной стороне которого виден скит. Белый, с ярко-красной черепичной крышей, он кажется обычной южной хаткой, каких немало где-нибудь под Запорожьем или в Карпатах.

Машина ревёт на подъёмах, пылит, вписываясь в повороты, а мы в кузове чувствуем пыль на губах. Когда я читал очерк Б. Зайцева об Афоне, то мало задумывался и отмечал географию полуострова. Поэтому, наверное, увидев в горах вынырнувшие словно из-под земли здания, спросил у послушника, сидевшего рядом: «Это что за храмина?» «Это старый Руссик», -сказал он. «А-а-а», - только и оставалось мне обрадованно откликнуться.

Вообще-то мы выехали из Пантелеймоновой обители в Карею - административный центр Святого Афона. И вот, на многое не рассчитывая, довелось побывать ещё и в Старом Руссике.

Валера Власов оказался образованнее и просвещённее в истории и географии Афона: наша остановка в Старом Рус-сике для него не была неожиданностью. Он здесь снимал на видео. Не уставал поражаться его выносливости, скрупулёзному отношению к протекающей жизни - от дел в бизнесе до внимательности к духовному строительству себя. Он - генеральный директор Национального негосударственного пенсионного фонда металлургов. Мой ровесник в такой должности -это, конечно, уже о многом говорит, но даже не это главное. Главное, что Валера - трудяга.

Совершенно по-разному провели мы четыре дня и три ночи на Афоне. Он успел обойти пять монастырей (именно обойти: шагал через горы, по лесным дорожкам в несусветную жару).

А я «гонял лодыря» и хотя немного преувеличиваю насчёт «лодыря», но все эти дни и ночи на Афоне ходил, смотрел, беседовал с монахами, слушал биение молитв, ритм монастырской жизни. Мне бы ещё денька два-три. Ещё бы хоть пару ночей и, как мне кажется, я сумел бы завершить какую-то картину в себе, какое-то представление с началом и концом, верхом и низом... А так лишь восхищение чужим трудом, ощущение не-дописанного «сердечного этюда» («сердечного» не в смысле претензий на чувственность, а в смысле проникновенности в чувства).