Блок 11. Выхода нет

— Думаю, у нас нет другого выхода, — стал настаивать Яцек.

Отто вздохнул:

— Яцек прав. Это ужасно, но… такова ситуация.

— Высшие политические соображения говорят нам, что мы должны обречь на смерть беззащитного старика? — спросил Моше.

— Это, конечно, несправедливо, но это единственное, что мы можем сделать, — сказал Берковиц. — Ян болен. Он долго не протянет. Даже если ему и удастся выздороветь, он все равно обречен: он уже слишком старый. Выбрать именно его — это единственное разумное решение, которое мы можем принять.

— То есть вы говорите, что мы должны обречь на смерть ни в чем не виновного старика и спасти офицера СС, который убил тысячу женщин и детей? — спросил Иржи. — Извините, а вы не могли бы повторить то, что вы сейчас сказали? Боюсь, я вас неправильно понял.

Ян начал кашлять. Его кашель был судорожным, исступленным, неистовым. Звуки разносились на весь барак.

— Что я вам говорил? Ему осталось уже недолго, — сказал Алексей.

— Алексей прав, — кивнул Яцек. — Нам не остается ничего другого, кроме как выбрать Яна.

Берковиц вздохнул:

— Да, мы не можем сделать ничего другого.

— Отто? — спросил Яцек.

«Красный треугольник» отвел взгляд в сторону. Затем он кивнул.

— Элиас?

— От меня вы не услышите никакого имени — я не укажу ни на Яна, ни даже на Пауля.

— Иржи?

— Не спрашивайте меня об этом… Прошу вас, не спрашивайте меня…

— Иржи?!

— Я не хочу. Понимаете? Не хочу! — Голос Иржи стал пронзительным.

— Иржи?!!

— Да, черт побери, да, я выбираю Яна! Ну вот, я это сказал…

— Моше?

— Ян.

— Пауль?

Немец пожал плечами.

Яцек покосился на темную зону барака.

— Сходите кто–нибудь позовите Мириам. Голосовать должна и она…

Не успел он это договорить, как Мириам раздвинула висевшую на веревках одежду и посмотрела на разговаривавших мужчин. Выражение ее лица было растерянным.

— Ян умер, — возвестила она.

— Алло! Что вы говорите, Herr Oberscharführer? Старик, ага, я понял. Пусть остается там. Heil Hitler!

Брайтнер, положив трубку телефонного аппарата на место, уставился куда–то в пустоту.

— Папа…

— Что, Феликс?

— Наша партия в шахматы… Твой ход…

— Ах да, партия в шахматы…

Комендант подошел к доске и, не садясь за стол, посмотрел на расстановку фигур.

— Ага, вот так.

Быстрым движением руки Брайтнер поменял одну фигуру на другую: слон занял место одной из черных пешек. Эту пешку Брайтнер положил в коробку.

— Ты съел мою пешку! — с горечью воскликнул Феликс.

— Именно так. Я не мог поступить иначе.

— Скажи, папа, а пешка не могла убежать?

— Пешки, они слабые, Феликс. Перемещаются только на одну клеточку за один ход, а если путь им прегражден, то они вообще не могут двигаться. И расправляться с ними совсем не трудно. Они — легкая добыча.

Мальчик испуганно заморгал:

— Я не хотел бы быть пешкой.

Брайтнер вздохнул.

— Да уж, ничего хорошего в том, чтобы быть пешкой, нет. Однако жизнь устроена так, что любой человек может стать пешкой. Но ты, Феликс, должен помнить, что даже жалкая пешка может превратиться в королеву.

— А как такое может произойти?

— Такое может произойти, если пешка дойдет до противоположной части шахматной доски. Как только она окажется на самой дальней линии вражеских позиций, она может превратиться в любую другую фигуру — в какую захочет.

Мальчик всмотрелся во вражеские фигуры, стоящие между той клеткой, на которой раньше находилась съеденная пешка, и дальним краем доски.

— Эта пешка не смогла бы туда добраться.

— Эта — нет. Ее к тому же уже съели. Но пешек ведь много. Какая–нибудь из них возьмет да и ускользнет от внимания противника, спрячется в тени, просочится во вражеский лагерь так, что ее не заметят. Ладьи, слоны, кони, королева… Обычно почти все внимание уделяется именно этим фигурам. А пешки — это простые солдаты. Они не имеют большого значения. Однако даже простой солдат может обеспечить победу в сражении.

Феликс недоверчиво посмотрел на шахматную доску:

— Они такие невзрачные, папа! Все абсолютно одинаковые…

Комендант улыбнулся:

— Эти шахматные фигуры и должны быть одинаковыми. Они солдаты, а солдаты должны выглядеть одинаково. Для этого они и носят униформу.

— Тогда давай дадим им сейчас имена!

— Но шахматные фигуры… — Брайтнер запнулся на середине фразы. — Ладно. Но только давать им имена буду я.

— И как же ты их назовешь?

— Начнем с той фигуры, которую только что съели.

Комендант взял из коробки пешку. Ее основание было покрыто светлой материей. Брайтнер достал из письменного стола авторучку и написал на этой материи: «Ян».

— А почему именно «Ян», папа?

— Это самое обычное имя. Оно, как мне кажется, вполне подходящее, ведь правда?

Феликс кивнул.

— Теперь вот этот конь… Его мы назовем Моше.

— Хорошее имя! Немного странное, но мне нравится. Оно похоже на имя «Моисей», да? Ну, тот самый Моисей, который перешел через Красное море. Мне всегда нравился этот эпизод из Библии.

— Да, именно так.

Комендант написал на основании коня: «Моше».