Блок 11. Выхода нет

— Э–э… да, несомненно, Herr Kommandant.

Брайтнер принялся молча курить.

— Простите, Herr Sturmbannführer… какими будут ваши дальнейшие указания?

— Мои указания?.. А, ну да, конечно. — Комендант бросил окурок на землю и раздавил его носком сапога. Шмидт поступил со своим окурком так же. — Мои указания таковы: все должно происходить так, как и раньше.

— Но… может, нам усилить охрану? Мне не хотелось бы, чтобы кто–нибудь из этих заключенных снова попытался…

— Нет, — перебил подчиненного комендант, — больше они ничего подобного делать не станут — в этом можете быть уверены. Только глупая и ничтожная пешка может совершить такой бессмысленный поступок. Держите меня в курсе всех событий — даже самых незначительных. Не упускайте ничего из внимания. И сообщайте абсолютно обо всем, что могло бы меня хоть чуть–чуть заинтересовать.

— Я могу идти, Herr Sturmbannführer?

— Да… Или нет, задержитесь на секунду. Как по–вашему, Herr Шмидт, кого они выберут?

Обершарфюрер растерянно посмотрел на своего начальника:

— Я… я не знаю, Herr Kommandant…

— Послушайте, Herr Шмидт, я же не требую от вас, чтобы вы написали мне по этому поводу подробный рапорт. Просто скажите мне — так, по–дружески, — кого, по вашему мнению, они решат отправить на расстрел?

— По моему мнению, Herr Sturmbannführer, раз уж помощник капо уже мертв, они выберут самого капо, то есть Яцека.

— Вы в этом уверены, Herr Шмидт?

Обершарфюрер, сам того не замечая, горделиво расправил грудь: ему польстило то, что начальник столь живо интересуется его мнением.

— Да, уверен.

— А Пауля Хаузера они не выберут? Вы о нем, случайно, не забыли?

— Если он человек умный, он будет помалкивать. Никто ведь не заставляет его рассказывать, кто он на самом деле.

— Вы в этом уверены?

Брайтнер как–то криво усмехнулся, от чего его подчиненному стало не по себе. Шмидту подумалось, что ему и самому уж лучше стараться помалкивать.

— Видите ли, Herr Шмидт, ситуация на шахматной доске зачастую оказывается гораздо более запутанной, чем может показаться с первого взгляда. Фигура, которая вроде бы уже обречена, иногда оказывается именно той фигурой, которой делают шах королю… Можете идти, Herr Oberscharführer.

Шмидт вытянулся по стойке «смирно» и тут же вскинул руку в нацистском приветствии. Затем повернулся и пошел прочь, однако не успел он сделать и двух шагов, как комендант его окликнул:

— Herr Oberscharführer!

Шмидт обернулся.

— Я передумал, — сказал Брайтнер. — Все остается как и прежде — все, кроме одного. Скажите заключенным, что я по–прежнему жду, когда они назовут мне одно имя. Однако времени на это у них теперь будет меньше. Они должны назвать мне это имя не позднее не восьми, а шести часов утра. В конце концов, число кандидатов на расстрел сократилось, и поэтому выбирать им будет легче.

Обершарфюрер снова вытянулся по стойке «смирно» и удалился.

Брайтнер, вернувшись в дом и оказавшись в столовой, сел на свое место, положил на колени салфетку и взялся за ложку.

— Какие–то проблемы, дорогой?

Брайтнер улыбнулся.

— Нет–нет, никаких, — ответил он, поднося ложку ко рту. — Так, обычные хлопоты.

10 часов вечера

Обершарфюрер снова появился в прачечной примерно через полчаса после того, как сообщил, что доложит о произошедшем инциденте коменданту лагеря.

Услышав, как заскрипела дверь, заключенные вздрогнули. Один лишь Пауль даже и бровью не повел.

Яцек тер щеку, на которой от удара кулака Алексея образовалась огромная гематома. Увидев обершарфюрера, он, как и все остальные, вытянул руки по швам и замер.

Эсэсовец обвел всех взглядом. Его губы искривились в издевательской усмешке, от которой заключенным стало не по себе.

— Комендант приказал вам и дальше оставаться здесь. Он ждет, когда вы назовете ему имя.

Никто не осмелился даже вздохнуть.

— Комендант хочет, чтобы вы решили, кто из вас будет отправлен на расстрел, не позднее…

Обершарфюрер сделал паузу и посмотрел поочередно на каждого из заключенных.

— …шести часов утра.

Häftlinge напряглись еще больше. Никто не решился произнести ни слова — никто, кроме Моше.

— Но… — начал было он.

Обершарфюрер с угрожающим видом приблизился к нему.

— Ты плохо расслышал, Моше? Я сказал: «Не позднее шести часов утра».

— Алексей уже мертв, и именно его мы и выбрали…

— Комендант приказал, чтобы одного из вас поставили к стенке и расстреляли. Расстреляли, понятно? Расстреливать будет линейный взвод. Как предусмотрено инструкцией. Алексей же погиб во время попытки бегства. Это совсем другое дело.

Он повернулся на каблуках и пошел прочь. Моше закрыл за ним дверь.

— Теперь нам придется начинать все сначала, — сказал он.

— Пойдем доиграем, папа?

— Нет, Феликс. Сейчас уже слишком поздно. Тебе пора ложиться спать.

— Папа, мы не закончили партию! Мне не хотелось бы заставлять все эти фигуры стоять на доске и ждать аж до утра… Они устанут!

— Не устанут. Это всего лишь деревянные шахматные фигуры, Феликс.

— Неправда! У них ведь уже даже есть имена!

Мальчик посмотрел умоляющим взглядом на мать. Та ласково погладила его по голове и затем повернулась к мужу: