Блудное чадо

Потом Ваське стало любопытно, кто их таких малюет. Пан Янек сказал, что есть живописцы, которых нарочно учат рисовать голых людей. Тогда Васька попробовал сам рисовать угольком на бумаге, которую взял у Воина Афанасьевича. Получилось занятно – огромные головы, малые телеса и руки-ноги разной длины.

Читать он не любил, но, глядя на картины, сочинял, кто и зачем там появился, отчего мечом машет, женится ли на голой девке или найдет себе одетую. Получалось складно, и, поскольку других важных занятий у него в замке не было, он хоть так утешался.

Пока Васька дурью маялся, а Ян-Казимир все никак не призывал воеводского сына для решения государственных дел, Ян Мазепа придумал для Воина Афанасьевича дело.

– Если идти от замка по Гродской улице и свернуть вправо, будет Доминиканская. Там есть корчма небольшая. Так пусть пан, как часы покажут полдень, сходит туда и подождет, не сядет ли рядом человек – лет сорока с малым, носатый, бровастый. Тот человек с паном заговорит о чем-нибудь, ну хоть о ставленных медах. И обратится с просьбой. Какова бы загадочна просьба ни была, ее надо исполнить.

– Исполню, – обещал Воин Афанасьевич.

– И вот что – пусть пан пойдет туда в моей шапке. По шапке тот человек его признает.

Мазепа отдал Воину Афанасьевичу шапку из выдры с султаном из перьев цапли и жемчужной пряжкой. Она пришлась впору, только нужно было сдвинуть чуть набекрень. Пан Янек сам проделал это, усмехнулся и сказал:

– Отменно!

Идя по Гродской и Доминиканской, Воин Афанасьевич чувствовал себя в городе своим – вот ведь и шапки у панов точно так надеты. Он очень хотел стать своим, но в Вавельском замке пока не получалось: то и дело оказывалось, что он не знает чего-то, имеющего для придворных огромное значение. Объяснять, что в Москве и в Царевиче-Дмитриеве на лютнях не играют, а сабли носят скорее для красоты, было нелепо. Да и книги, там прочитанные, были придворным не знакомы.

Поневоле Воин Афанасьевич сердился на отца: раз уж готовил сына стать посланником при европейских дворах, отчего не нанял хоть завалящего пана для обучения сабельной рубке?

Ощущение сопричастности к городской жизни кончилось, когда Воин Афанасьевич больше часа просидел в корчме. Никто к нему не подошел, никто ни о чем не спросил. А ведь там было весело – каждого входящего хоть кто-то да приветствовал, мужчины сидели за столами, пили и смеялись, говорили о том, чего Воин Афанасьевич не знал. Город, выходит, был сам по себе, а он – сам по себе.

Он вернулся в замок, отдал пану Янеку шапку и сказал, что ни носатых, ни безносых не встретил.

– Могу ли просить пана об услуге? Сходить завтра в то же место и в той же шапке?

– Да, я пойду.

– Куда вы, пан Войцех? Стойте! Дамы сегодня устраивают балет с чтением виршей. Пойдем вместе! У вас ведь уже готово французское платье? Это будет прелестное зрелище, они изобразят греческих богинь и Париса с яблоком. Знаете, что такое Парисов суд?

– Нет…

Мазепа не пожалел времени, все рассказал и убежал – он вечером должен был сидеть в королевских сенях. А Воин Афанасьевич остался огорченный – как много еще нужно узнать, как много нужно понять! А без этого образованному человеку в Европе нельзя – иначе примут за олуха и дубину неотесанную. Другое горе – нужно учиться танцевать с дамами. Даже отец Миколай сказал, что следует нанять учителя, чтобы не позориться. И разговаривать с дамами тоже нужно уметь – они любят, чтобы красиво похвалили. Отродясь Воин Афанасьевич не знал, что баб нужно как-то хвалить. Разве что отец при нем говорил иногда матери, что правильно она сделала, купив на зиму круп по хорошей цене.

Московские правила и московские знания тут не имели ни малейшей цены. А то, что он понимал в отношениях между державами, тоже пока никому не было любопытно.

И еще – письма!

Воин Афанасьевич боялся продешевить. Он не знал подлинной цены государевых посланий, написанных затейным письмом, да и никто в мире ее не знал, потому что не мешок овса и не жбан кваса. К тому же письма имели цену только в том случае, если их удастся прочитать, то есть вместе с самим Ординым-Нащокиным-младшим. Во что ценить свои услуги, он не знал.

К своему удивлению, он увидел в зале, где дамы показывали свой балет, отца Миколая, и тот вместе с кавалерами одобрительно хлопал в ладоши. Потом ксендз сам подошел к нему.

– Прелестно танцует пани Замойская, – сказал отец Миколай. – Знаете ли, по танцу можно понять, влюблена дама или ей просто нравится скакать под музыку.

– Эта пани влюблена?

– Да, в очень достойного кавалера. Что вы так глядите?

– Она ведь замужняя.

– Эх, пан Войцех… Чтобы быть при дворах европейских владык своим человеком, нужно стать очень снисходительным к таким вещам. И что плохого, если молодая красивая пани нашла себе друга по сердцу?

– У нее муж есть, с которым она обвенчана.

– Я не сказал, что пани Замойская изменяет мужу. Это грех. А любит она другого. Вам бы подружиться с кем-то из наших дам. Любовница научит вас, как быть светским человеком.

– Любовница?..

Менее всего ждал Воин Афанасьевич от ксендза такого совета.