Блуждание во снах

Вершина первого урока с грехом и тягостью взята…
А вы, ревнители порока, ужели вам хватило срока,
Сыграв в сих пьесах роль богов и судей мантию примерив,
Всех мерой равною измерять? Заставить и меня поверить,
Что сказок ваших хоровод «гордыню» напрочь изживет?
Так вот вам, чада, мой вердикт:
Уж сколько солнц и лун взлетит на небосвода божью чашу,
И сколько жизней минет ваших,
Гордыня будет жить вовек, сколь жив на свете человек.

* * *

Тем временем четверо наших друзей покинули летний сад. Они не застали ни бури, ни грозы, учиненные Виктором. Ученики устало двигались по тропинке, ведущей прочь из этого странного вертограда.

– Эх, приду сейчас домой, попарюсь, как следует, и немного вздремну, – сообщил о своих планах Макар Булкин.

– Я тоже не прочь отдохнуть, – рассуждал Владимир, поглядывая на Екатерину Дмитриевну.

«А если позвать ее к себе? Вдруг она согласится? С каким бы наслаждением я ухватил ее за талию и нагнул. Нет, я определенно хочу ее», – после этого внутреннего монолога Владимир чуточку замедлил шаг, взял Худову за локоток и незаметно погладил предплечье.

Она поняла его нежный знак, но посмотрела рассеянно и даже огляделась по сторонам.

– Екатерина Дмитриевна, – тихонько вымолвил он. – Я хотел вас пригласить к себе… Как вы на это смотрите?

– Благодарю вас за приглашение, Владимир Иванович, но не сейчас… – ответила она и чуточку покраснела, а после снова испуганно оглянулась.

– Отчего же не сейчас? – продолжал настойчиво Владимир, трогая Екатерину за талию и незаметно дуя ей в затылок.

От неожиданности Екатерина потеряла нить разговора. Она даже приостановилась и закатила глаза в легкой истоме. Но вовремя одумалась и снова отпрянула от настойчивого поклонника.

– Нет, нет, сударь. Сейчас не лучшее время…

– Помилуйте, птичка моя, да когда же лучшее будет? Мы на сегодня свободны от иезуитских уроков нашего Архонта, а стало быть, вольны хоть немного, но распорядиться нашим свободным временем. Идемте, вы не пожалеете, он наклонился к самому уху женщины: – Катрин, у меня нет сил, терпеть. Я вожделею вас с того самого момента, как впервые увидел. Я заласкаю вас, Катенька, до потери чувств… Я бываю очень нежным и страстным любовником…

Она кротко улыбнулась, но снова тихонечко ускользнула от натиска Махнева.

Наша славная четверка как раз двигалась по узкой тропинке, мимо поля с исполинскими желто-оранжевыми цветами. Бархатные, почти мохнатые, огромные цветки и на этот раз были открыты. Казалось, они приветливо смотрят в сторону наших героев. И аромат над полем стоял куда более соответствующий их внешнему виду: волнительный, тонкий, почти волшебный. Пахло то зрелыми абрикосами, то нежными ландышами, то цветущим миндалем. Екатерина Дмитриевна даже присела, чтобы поближе понюхать огромные лепестки.

– Осторожно, Катенька! Не наклоняйтесь так близко. Сдается мне, что цветики эти не столь приветливы, какими кажутся. Однажды в Париже, на ботанической выставке, я видал нечто подобное. За стеклом был выставлен цветок неземной красоты и волшебного аромата. И что вы думаете? Экскурсовод поведал нам довольно интересную историю: оказывается, это удивительное растение называют убийцей. Оно притягивает к себе мелких грызунов, птиц и прочую живность, а потом забирает жертву в сети, опутывает клейкой паутиной и впрыскивает смертельный яд. Зверек умирает в агонии, а цветик-убийца питается соками жертвы.

– Вы шутите, – не поверила Худова, – однако же, не стала испытывать судьбу и отошла от края поля на несколько шагов.

– Я не шучу. Не суйте к ним свой великолепный носик. Не то – откусят.

– Да ну вас, – тихонечко засмеялась она.

– И где вы, Владимир Иванович, видели такие цветы, – вмешался в разговор учитель Травин.

– В Париже, на ботанической выставке, Родион Николаевич, – ответил Махнев.

– Интересно, право. И здесь много интересного, – приложив руку козырьком ко лбу, Травин вглядывался вдаль. – Много интересного…

– Да уж, так интересно, что хоть тысячу лет тут живи: если ведьмы не изведут, так цветы сожрут, – крякнул Макар.

– Смотрите! Что это?! – взволновано проговорил Травин.