Бобовые сласти

«Ну, вот и не увольняйтесь!» — чуть не вырвалось у Сэнтаро. Он должен был это сказать. Но взглянул на нее — и слова вдруг застряли в горле.

В глазах Токуэ-сан проступило сочувствие.

— Ладно, шеф… Не сто́ит.

— Что значит — не стоит? Это же и моя вина!

Ее скрюченные пальцы стиснули край передника на коленях.

— Да в чем же ваша вина? — спросила она.

— Токуэ-сан…

— Что?

— Не думаю, что я вправе об этом спрашивать, но… вы страдали болезнью Хансена, так?

— Да. Жалею, что не сказала вам сразу.

— О-ох… — только и протянул Сэнтаро. Никаких слов ему в голову не пришло.

— Как только тебе ставят этот диагноз — твоя жизнь останавливается… Так считалось, когда я была молодой.

Взгляд Сэнтаро застыл на ее пальцах, тискающих передник.

— «Кара божья» — вот как это еще называли тогда. Многие верили, что этой болезнью Небеса наказывают тех, кто много нагрешил в прошлой жизни… Стоило кому-то одному заболеть, окружающие тут же вызывали полицию и эпидемконтроль. Все вокруг очень жестко дезинфицировалось. Вещи, люди, дома… А семья заболевшего покрывалась позором до скончания века.

— Но в итоге вы все-таки… исцелились, так?

Токуэ-сан кивнула — уверенно и однозначно.

— Да, я успела дожить до дней, когда из Америки стали привозить лекарства. Это меня и спасло. Но пальцы, как и у многих, остались скрюченными на всю жизнь.

— Я немного читал об этом. Так вас… действительно изолировали? То есть — полностью?

— Да. — Она подняла одну бровь. — Вы и об этом читали?

— Ну да, в интернете…

— «Принудительная изоляция» — это значит, ты не можешь выйти на свободу пожизненно. А закон об этом отменили не так давно.

— Простите, что уточняю, но… вы же исцелились полностью, так?

— Именно так. Диагноз о том, что я больше не заразна, мне поставили сорок с лишним лет назад. Но по закону мне все равно запрещалось покидать свою клетку. А ведь когда я заболела, мне было всего…

Не договорив, она стиснула губы и поднесла край передника к самым глазам.

— Простите меня! — выдавил Сэнтаро, уткнувшись взглядом в пол.

— Я была… одного возраста с этими школьницами, — с трудом продолжала она.

— Токуэ-сан…

— Да так и живу в той клетке до сих пор.

— В лепрозории? До сих пор?!

— Да. Официально — в лечебнице «Тэнсеэн».

Вот оно что… Такое название Сэнтаро и правда слышал уже не раз. Хотя сам никогда в тех краях не бывал, и даже где это — представлял весьма приблизительно.

— Но это далеко! Как же вы добирались сюда по утрам? В такую рань никакие автобусы еще не ходят!

— Ох… Не важно.

— Неужели на такси??

— Да какая разница, шеф?

— За такие деньги?! Мне очень жаль…

Она едва улыбнулась.

— Да ладно… Зато с ветерком! Наслаждалась каждой секундой.

— Вы серьезно?

— А как же! Столько лет я просидела в клетке, уверенная, что мне уже никогда не выйти в этот огромный мир… А теперь — полюбуйтесь: приезжаю к вам когда захочу. Встречаюсь с разными людьми. И все — благодаря тому, что вы приняли меня на работу!

Вздрогнув, Сэнтаро замотал головой:

— Ну что вы… Это вы меня просто спасли!

— Ах, шеф, перестаньте. Я совсем старуха. С кривыми руками и полумертвым лицом. Но вы меня все-таки наняли, несмотря ни на что. И даже позволили познакомиться с такими прелестными феечками. Я всегда мечтала о такой работе. И теперь совершенно счастлива.

Говоря все это, Токуэ-сан то глядела на Сэнтаро, то снова утыкалась взглядом в передник.

— На самом деле, — продолжала она, — я и так уже собиралась уволиться. В последнее время стала слишком уставать. Так что все как раз вовремя… Спасибо!

Ее седая голова склонилась до самых колен.

— Да нет же… — растерялся Сэнтаро. — Вовсе наоборот… Это я вам за все благодарен!

— Ну что ж. Тогда мне пора.

Не вставая со стула, она медленно обвела взглядом кухню. Заглянула в тарелку с недовзбитым тестом. Сложив заново передник, оставила его на стойке. Затем спрятала в сумочку шарф — и лишь тогда поднялась.

— Привет Вакане-тян… и всем феечкам!

— Если заглянут — передам обязательно.

Открыв заднюю дверь, Токуэ-сан шагнула из кухни наружу.

Сэнтаро тут же догнал ее, и они зашагали бок о бок. Листья уже поредевших сакур продолжали опадать вдоль обочин в тусклом сиянии фонарей.

— Когда я впервые пришла сюда, эти сакуры цвели, — заметила Токуэ-сан. — А теперь стоят такие печальные…

— Да и ветер дул потеплее, — отозвался ей в тон Сэнтаро.

— Интересно… Увижу ли еще хоть разок, как они расцветают снова?

— Конечно увидите. Обязательно приходите еще и поучите меня варить цубуан!

Ничего не ответив, она улыбнулась. И лишь чуть позже сказала снова:

— Огромное вам спасибо!

— Это я ваш вечный должник, — повторил и он.

Казалось, Сэнтаро был настроен провожать ее до бесконечности. Но Токуэ-сан, подняв руку, мягким жестом остановила его:

— Дальше уже не нужно.

Остановившись, он молча смотрел, как Токуэ-сан уходила в ночную мглу. Лишь теперь, глядя ей в спину, он впервые заметил, какая же она миниатюрная. О своем увольнении она заговорила сама. Все, что ему оставалось, — это принять ее волю как должное. Но дикое чувство, будто он выгоняет на улицу родную мать, еще долго не отпускало его.