Бобовые сласти

Бледный как мел, Сэнтаро вернулся на кухню. Заметил на краю барной стойки спиртовой дезинфектор. Не раздумывая ни секунды, схватил баллончик, стиснул в пальцах покрепче. И, размахнувшись, запустил им в железную штору.

Глава 15

Осень стала жестче. Опавшие листья хоронили под собой уже весь тротуар перед лавкой, сколько ни подметай. Под голыми ветками сакуры за окном лишь изредка мелькали силуэты спешивших мимо прохожих. Утро за утром Сэнтаро упирался в этот унылый пейзаж тяжелым от похмелья взглядом.

Выпивал он теперь куда больше прежнего, заваливаясь после работы в первый попавшийся бар. И хотя от алкоголя никогда не буянил, домой возвращался все чаще на полусогнутых. По ночам долго ворочался под одеялом, проклиная себя, и просыпался с чугунной головой.

Просыпаться при этом он стал все позже, и сварить цубуан как положено больше не успевал. О том, чтобы начать работу с рассветом, даже не вспоминал — выходил из дома то в семь, то в восемь, то в девять, а порой добирался до лавки уже к полудню.

Бывшие завсегдатаи появлялись в «Дорахару» все реже. Казалось, вся улица теперь презирала Сэнтаро, и даже сакура за окном как будто отодвинулась подальше от входа. А те, кто еще мелькал у прилавка, все чаще на что-нибудь жаловались.

— У вас, похоже, начинка подгорает, — заявляли ему уже прямо в лицо.

Иногда ему казалось: чем выкидывать отбракованные лепешки, не лучше ли сразу отправить в мусор себя самого? Маленькое усилие, один миг — и больше никаких страданий? Но для такого поступка требуется по-настоящему сильное, всепоглощающее желание, которого у него не было. Все, что он мог, — это медленно утопать, наблюдая за миром, мелькающим перед глазами.

Однажды вечером, когда ветки сакуры качались под ветром особенно сильно, в кои-то веки заглянула Вакана-тян. Сэнтаро только что погасил огонь под жаровней и собирался закрыть заведение.

Пришла она в коротком пальтишке, неся в руках какой-то огромный предмет, замотанный в зеленую ткань и скрывавший чуть не половину ее фигуры. Коротко кивнув Сэнтаро, девчонка взгромоздила сверток на барную стойку.

— Это что?

— Н-ну…

— Вообще-то, я уже закрываюсь.

— Ага… — кивнула она, но уходить не спешила.

Он достал из термоконтейнера порцию дораяки, положил на тарелку, подвинул к ней.

— Не стой столбом. Садись уже.

— Спасибо, — пискнула она чуть слышно. — Значит, Токуэ-сан и правда здесь больше нет?

— Больше нет.

Она посмотрела на дораяки. И снова на Сэнтаро.

— В чем дело? — удивился он.

— Ну… Мне очень неудобно… Короче, денег у меня нет.

— А! — Сэнтаро усмехнулся. — Ну и ладно. Ты же пришла после закрытия.

— Спасибо…

Не вставая с табурета, она отвесила неловкий поклон — и вцепилась в дораяки обеими руками. Сэнтаро тут же подложил ей в тарелку еще.

— И что там, под тряпкой? — спросил он.

Вакана уже подносила дораяки ко рту. Но, услышав вопрос, вдавила голову в плечи.

— Да вот…

— Что — вот?

— Ну, в общем, я… э-э… сбежала из дома.

— Серьезно??

Она кивнула. И протянула руку к странному свертку.

— Это штора, — пояснила Вакана и сдернула зеленую ткань. Глазам Сэнтаро открылась птичья клетка. Внутри которой подрагивало что-то маленькое и желтое. — А эту крошку некуда девать.

— Канарейка?

— Кенар, — поправила девочка. — Его зовут Марви. По-моему, это лимонный кенар. Из-за него я сюда и пришла.

Та-ак, подумал Сэнтаро и невольно закашлялся. После всего, что на него свалилось, только птицы ему и не хватало.

— Значит, ты сто лет не приходила, и вдруг хочешь, чтоб я…

— Мы с Токуэ-сан договорились.

— О чем же? — удивился Сэнтаро.

— Ну, о том, чтобы… — Она не договорила.

— Забрать?

— На него напала какая-то кошка! — набравшись духу, начала рассказывать Вакана. — Когда я нашла его полгода назад, он лежал прямо на дороге, весь в крови, и хлопал крылышками. Мне показалось, что он умирает, но не могла же я его там оставить… И забрала домой. А он взял и выжил! Я ему ранки каждый день смазывала мазью, вот он и выздоровел…

— Это здорово!

— Ну да, только… — Она указала на птичку. — Это же мальчик. Как только поправился, начал петь… И это самое ужасное.

— Почему?

— В квартирах нашего дома держать животных запрещено. Мама велит мне от него избавиться, пока соседи не нажаловались хозяевам. Но у Марви, кажется, все еще болит крылышко, и он пока не может нормально летать. Когда я пыталась его выпустить в комнате, он пролетал совсем чуть-чуть и почти сразу падал. Мама пилит меня с начала лета — каждый день требует, чтобы я выпустила его на волю. Но теперь будет все холоднее и холоднее, так ведь? А потом вообще зима придет! Разве канарейка выживет на морозе? А если она еще и летать не может как следует — ее или кошка сожрет, или вороны заклюют, я же знаю! Как же я могу ее отпустить?

Сэнтаро набрал в чашку воды из крана, отхлебнул — и поморщился так, словно вода соленая.

— Так о чем вы договорились?

— На самом деле я знала, что так случится. И пришла к Токуэ-сан посоветоваться.

— Сюда?

— Да… Как раз в тот день, когда у вас случилось помутнение.

— Помутнение??

— Так мне сказала Токуэ-сан.