Бог. Истина. Кривды. Размышления церковного дипломата

В Боснии живут сербы и хорваты, но большинство составляют бошняки-мусульмане. Этнически все это один народ, говорящий практически на одном языке – но веры разные. Обращение части сербов в «католичество» и ислам привело к многовековой вражде, нескольким войнам, распаду Югославии на целый ряд государств. И можно сколько угодно теперь говорить, что религиозный фактор в политике не важен, а на внешнюю миссионерскую экспансию не стоит обращать особого внимания…

Между прочим, духовная экспансия в Боснии далеко не закончена. По линии международных организаций мы много общались с бывшим муфтием этой страны Мустафой Церичем. После боснийских войн он чувствовал себя одним из лидеров нации. Укрепиться в этой роли Церичу позволило не только возрождение ислама, но и обилие жестких заявлений, которые он делал в адрес неприятелей-сербов. Казалось, положению муфтия ничто не угрожало. Он с легкостью пустил в свою общину саудовские деньги, а затем – зарубежных религиозных наставников. И очень скоро власть оказалась потеряна.

Как-то в начале 2000-х годов я прогулялся по Сараево и зашел в несколько мечетей. Рассказал об этом муфтию – и тот начал жадно расспрашивать, что я там видел. Судя по всему, ни он, ни его люди уже не могли там появляться – или не хотели. Так, кстати, бывает всегда, когда исламские лидеры покупаются на строительные, образовательные, кадровые, организационные проекты, связанные с Саудовской Аравией или Катаром. Сначала делаются подарки, проводятся конференции, создаются мечети и открываются медресе. Потом назначаются зарубежные имамы, затем отстраняют от власти местных – и пытаются влиять на политику, внедрять своих людей в государственные органы. Подобный сценарий не раз пытались осуществить в России – слава Богу, что власти быстро эту тактику раскусили не без помощи экспертов и спецслужб.

Православная община неплохо себя чувствует в Республике Сербской – части Боснии и Герцеговины, которая сохранила автономию по итогам войны и раздела территорий. В Сараево же мне приходилось видеть почти пустые храмы и запуганных стариков, которым некуда было уезжать. Арабское влияние продолжает превращать основную часть страны в единственный на Балканах бастион жесткого ислама, не сравнимый даже с Косово, где оставшимся сербам живется гораздо хуже, но албанская национальная идентичность пока явно доминирует над мусульманской.

Румыния

Народное благочестие здешних жителей – очень теплое, сильное, неистребимое. Безбожные власти ничего не смогли с ним поделать. Едешь по востоку страны – и видишь храм за храмом, монастырь за монастырем. В праздничные и воскресные дни около каждого из них – куча народа. У иноческих обителей всегда полно машин – люди приезжают на службы, потом тут же, на лужайках, трапезничают, употребляя то, что осталось от снеди, переданной монахам или монахиням. Тебя тоже постараются угостить – и обидятся, если откажешься. Но участвовать в каждой румынской трапезе – никакого здоровья не хватит.

Церковь смогла сохранить не только народную веру, но и мощный интеллектуально-культурный слой. Даже в «социалистическое» время работало немало богословов, издавались десятки книг, сохранялась неплохая система высшего церковного образования. К сожалению, румынский православный мир немного самозамкнут – тексты редко переводятся на другие языки, международный обмен не так интенсивен, как, например, между православными христианами славянских и западных стран.

Но все больше известны среди разных народов румынские старцы – например, отец Клеопа из монастыря Сихастрия, который говорил: «Тем, кто откололся от Церкви и ушёл в какую-нибудь секту, не будет спасения во веки веков, соверши они хоть все добрые дела на свете! <…> Бог не принимает ни одного доброго дела, если оно не совершается по канону Православия. <…> Кто вне Христа, тот вне Церкви! Кто вне Церкви, тот вне Христа! Потому что Церковь – это Тело Христово. <…> Не обманывайте себя, будто есть еще какое-то спасение вне Церкви»!

Если иерархия и официальные теологи довольно активно пытаются встроиться в Запад и поддерживают экуменизм, то многие монастыри крепко занимают «зилотскую» позицию. Патриарху Даниилу (Чоботя) – харизматику-рационалисту, в чем-то похожему на нашего нынешнего Предстоятеля – все это мало нравится. Но сделать он ничего не может: у монастырей и старцев в народе гораздо больший авторитет.

Румыны умеют веселиться – но умеют и работать. В Италии, Испании и других странах с близкими романскими языками они берут на себя львиную долю тяжелого труда, требующего средней квалификации – например, строительного. Во многих городах есть целые кварталы, где румынская речь слышится чаще местной. И где в магазинах можно купить чорбу, калтабош, трансильванское вино, а иногда даже цуйку – крепчайший фруктовый самогон, выпить который не каждый решится. Один румынский дипломат как-то подарил мне два литра этого продукта в пластиковой таре – из домашних запасов. Больше рюмки осилить я не смог. Остальное пошло на промывку окон.

Польша