Богдан Хмельницкий

кровопролития, а явился с войском единственно по тому случаю, что преследовал

Иеремию Вишневецкого.

«Но так как,—-писал он,—он из вашего города убежал, то мы бы желали, чтоб вы

не заводили с нами войны, а примирились добровольно, как львовяне, и мы тотчас

отступим от вашего города со всеми войсками, и волос не спадет с головы вашей. Всли-

ж вы не захотите мира, о котором мы просим Бога, то уж тогда не отойдем от города,

пока пе исполнится приговор Божий: мы хоть не рады, а должны будем воевать с вами.

Сохрани Бог! Лучше пусть теперь, когда мы дошли до вас, Бог даст нам мир, и

1)

Pam. do pan. Zygm. Ш, Wlad. IV i Jan. Kaz., II, 36.—Annal. Polon. Clim., I,

88.—Hist. Jan. Kaz.,|I, 29.

243

мы счастливо дождемся нового государя, кого Бог нам благословит. Мы же, в

особенности, желали бы себе природного государя королевича Яна Казимира: дай

Господи, чтоб довелось служить ему верно, как мы служили блаженной памяти брату

его Владиславу Г-му»...

Чрез два дня комендант прислал гетману, от лица всех дворян в Замостье, ответ,

исполненный уверений в желании мира, но не заключавший в себе ничего

решительного. Дворяне извещали козацкого предводителя, что и они желают королем

природного королевича, но не упомянули имени Яна Казимира, которого не желали.

В то же время Хмельницкий, полагая, что Вайера, как иноземца, молено легко

склонить, послал ему, через пленного немца, письмо и приглашал поступить в

рыцарское товарищество с козаками.

Байер отвечал:

«Хотя вы, козаки, привыкли снискивать себе хлеб саблею, но до сих пор добывали

его не от Речи-Посполитой, матери вашей, а от врагов, в чем мы всегда готовы быть вам

товарищами, но против Речи-Посполитой помогать вам не станем. Я, Байер, не только

дворянин Речи-Посполитой, но и сенатор и каштелян хелминский; хотя у меня под

командою войско не польского происхождения, но состоит все из пруссаков и

курляндцев,— все это сыны одной Речи-Посполитой. Впрочем, мы не подадим повода

к пролитию крови христианской, если ваши желания мира искренни» 1).

Современник рассказывает, что, получив ответ из Замостья, Хмельницкий со

старшинами осматривал ров, который козаки копали для спуска воды из пруда. В это

время ядро, брошенное со стен, чуть было не убило Хмельницкого: с тех пор он

постоянно жил в Лабунях и только павещал табор 3).

Безуспешные переговоры и медленность Хмельницкого породили в толпе Козаков

ропот и даже негодование.

«Наш гетман так распился,—кричал обозный Чорнота,—что ни о чем не думает, и

страх овладел им. Как! мы побрали в неволю гетманов, рассеяли все польское войско,

взяли окуп со Львова, и теперь Замостье, частная крепость одного поляка, не могла бы

выдержать нашей силы; беда только, что пан гетман начал поблажат полякам, ведет с

ними тайные сношения и обманывает войско!»

Хмельницкий знал, говорит летописец, чтб за голова был Чорнота, и приказал

тотчас готовиться к приступу 3).

Гетман открыл нападение тем, что пустил ядра и зажигательные гранаты в город; но

одни не долетали, другие перелетали, а третьи хотя падали на крыши,—не причиняли

большего вреда. Дожидаясь решительного приступа, поляки, с колокольным звоном,

ободряемые священною процессиею с св. дарами, выстроились к бою; но козаки целый

день только играли на трубах, как будто для того, чтоб изнурять врагов беспрестанным

ожиданием 4),

‘) Supplem. ad. Hist. Russ. monum., 181-184. Руиюит. виленская.

2)

Obs. Zamosc.

s) Annal. Polou. Clim., I, 89.—Ilist. pan. Jan. Kaz., I, 36.

*) Obs. Zamosc.

16*

244

Между тем они наломали хворосту для забрасывания рва, наделали соломенных

пуков для зажжения, приготовили из толстых бревен осадную машину на колесах,

называемую по-козацки иуляй-городына, с отверстиями для вставки пушек и ружей и с

корзинами или ящиками, набитыми землею, для закрытия от неприятельских

выстрелов *). К вечеру на северной и на восточной стороне ноявилась сплошная масса

Козаков. Хмельницкий отобрал таких молодцов, которые еще не знали, как управляться

с оружием, потому что до сих пор обращались только с косами да серпами, но зато

более всех шумели против предводителя, — выкатил сначала несколько бочек горелки,

потом загнал всех в гуляй-городыну и запер ее рогатками, а позади поставил старых,

настоящих Козаков, приказывал им подгонять ленивых и трусливых и даже колоть,

если они попятся назад. По бокам поставлена была конница. В одиннадцать часов ночи

поляки отвечали им таким сильным огнем, что русские расстроились; бревна,

сложенные наскоро, рассыпались; хлопы не умели хорошо стрелять и попадали в стены

или на воздух; притом на поляках были нанцыри, а на русских свитки да кожухи!

Покинув разоренное свое орудие, они бросились на задних Козаков, прорвали ряды их

и привели всех в беспорядок. В то же время, когда неопытная и буйная чернь

выставлена была на убой под гуляй-городыню, Чориота с козаками зашел с северной

стороны чрез болото, где стена была ниже, не защищалась башнями и где поляки не

ждали видеть козачества. Сначала с этой стороны дело Козаков шло удачно: они

перешли ров и приставили к стене такия огромные лестницы, что пятьдесят человек