Богини Пушкина. От «златой весны» до «поздней осени»

По всем этим причинам я прошу Ваше Сиятельство испросить распоряжений Государя по делу Пушкина. Если бы он был перемещен в какую-нибудь другую губернию, он нашел бы для себя среду менее опасную и больше досуга для занятий. Я повторяю, граф, исключительно в его интересах я обращаюсь с этой просьбой».

Сила и власть на стороне генерал-губернатора. И первого августа 1824 года добрейший дядька Никита Козлов погрузил в дорожную коляску нехитрые пожитки поэта, княгиня Вера Вяземская взмахнула платком, и экипаж тронулся в путь. С грустью покидал Пушкин милую ему Одессу – долгая дорога лежала на север, в Псковскую губернию, в сельцо Михайловское.

А я от милых южных дам,
От жирных устриц черноморских,
От оперы, от тёмных лож
И, слава Богу, от вельмож
Уехал в тень лесов тригорских,
В далёкий северный уезд;
И был печален мой приезд.

Пушкин, как сообщал бытописатель Одессы, покинул город «к общему огорчению одесской молодежи и особенно дам». Долго ещё не могли забыть поэта его пылкие поклонницы. Однажды письмо Пушкина, адресованное одному из знакомцев, «южные дамы» выпросили и «разделили между собою по клочкам: всякой хотелось иметь хоть строку, написанную рукой поэта».

А княгиня Вера, возвратившись домой, сообщает мужу грустную новость: «Приходится начать письмо с того, что меня занимает сейчас более всего, – со ссылки и отъезда Пушкина, которого я сейчас проводила до верха моей огромной горы, нежно поцеловала и о котором я плакала, как о брате, потому что последние недели мы были с ним совсем как брат с сестрой. Я была единственной поверенной его огорчений и свидетелем его слабости, так как он был в отчаянии от того, что покидает Одессу, в особенности из-за некоего чувства, которое разрослось в нём за последние дни…»

И заклинает супруга: «Молчи, хотя это очень целомудренно, да и серьёзно лишь с его стороны». Да, она желала именно так думать. Или, вернее, говорить всем о целомудренности чувств Пушкина для его же блага.

Заветный талисман

Вместе с Пушкиным отправился в «путешествие» и подарок графини – заветный перстень-талисман с сердоликом, который он не снимал с руки; второй парный перстень Елизавета Воронцова заказала для себя.

Ольга Сергеевна, сестра поэта, свидетельствовала, что, «когда приходило из Одессы письмо с печатью, изукрашенною точно такими же каббалистическими знаками, какие находились и на перстне её брата, – последний запирался в своей комнате, никуда не выходил и никого не принимал к себе».

Да, письма Елизаветы Воронцовой поэт «читал с торжественностью, запершись в кабинете». И затем бросал заветные листы в камин.

А.С. Пушкин. Худ. В. Тропинин. (На указательном пальце правой руки изображён витой золотой перстень-талисман.) 1827 г.

«Пушкин по известной склонности к суеверию, – замечал его биограф Павел Анненков, – соединял даже талант свой с участью перстня, испещрённого какими-то каббалистическими знаками и бережно хранимого им».

Знаки эти отнюдь не являлись каббалистическими, – востоковеды ещё в конце девятнадцатого века смогли расшифровать древнюю караимскую и неведомую для Пушкина надпись: «Симха, сын почётного рабби Иосифа, да будет благословенна его память».

Поэт любил носить сердоликовый перстень на указательном либо на большом пальце – и тому остались зримые свидетельства: перстень можно разглядеть на прижизненном портрете Александра Сергеевича кисти Василия Тропинина. На большом пальце правой руки изображен перстень с изумрудом, а на указательном художник запечатлел золотое кольцо витой формы, по описанию схожее с заветным перстнем. Правда, самого сердолика не видно, так как кольцо-печатка развернуто и камень обращен к тыльной стороне ладони. На другом портрете Пушкина (работы Карла Мазера), уже после смерти поэта заказанном его задушевным другом Павлом Нащокиным, сердоликовый перстень чётко прорисован на большом пальце левой руки. Павел Воинович особо заботился о достоверности портрета, обо всех характерных деталях и даже позировал художнику в клетчатом пушкинском архалуке.

Но и сам Александр Сергеевич на черновом листе запечатлел собственную руку с перстнем-талисманом на указательном пальце, рядом набросал портрет неизвестной дамы, стоящей вполоборота, – уж не графини ли Воронцовой?!

Этот лист входил в собрание парижской Пушкинианы страстного коллекционера, избравшего для себя псевдоним Онегин. Ещё при жизни собирателя пушкинских реликвий указом императора Александра III псевдоним был официально преобразован в фамилию. По одной из версий, Александр Фёдорович Онегин, родившийся в 1845 году в Царском Селе, приходился побочным сыном одному из великих князей.

…Оттиски же перстня-печатки уцелели на письмах поэта к Дельвигу, Катенину, Великопольскому.