Богини Пушкина. От «златой весны» до «поздней осени»

Загадочная «Египтянка»

Пушкин – великий насмешник. Слава Богу, что пылкой Елизавете Михайловне не суждено было прочесть этих строк.

Пушкин – князю Петру Вяземскому:

«Если ты можешь влюбить в себя Элизу, то сделай мне эту большую милость. Я сохранил свою целомудренность, оставя в руках её не плащ, а рубашку, и она преследует меня и здесь письмами и посылками. Избавь меня от Пентефреихи!»

Иосиф и жена Пентефрия

Это писано другу весной 1830 года, когда Пушкин собирается просить руки прекрасной Натали. Свою страстную поклонницу он уподобляет супруге библейского Пентефрея (или Пантифрея), возмечтавшей о любви к юному Иосифу.

Пушкину, видимо, нравилось это ветхозаветное предание. По крайней мере, он не раз вспоминал древнюю притчу о целомудренном юноше, с которым шутливо сравнивал себя, в том числе и в письмах к жене.

…Прекрасный Иосиф из-за злых козней родных братьев, желавших его погибели, волей рока оказывается в Египте. Там юноша, проданный в рабство, попадает в дом Пентефрея, начальника телохранителей могущественного фараона, и вскоре становится любимым слугой своего господина. Неожиданно в немолодой уже супруге Пентефрея вспыхивает безудержная страсть к молодому красавцу – но Иосиф равнодушен к ее полным соблазна речам. Тогда госпожа, оставшись как-то наедине с Иосифом, приступает к более решительным действиям. Но Иосиф тверд и пытается бежать из ее опочивальни. В отчаянии супруга Пентефрея хватает юношу за полы плаща, но тщетно… Женская месть не знает границ – коварная обольстительница обвиняет слугу в покушении на ее целомудренность, а в качестве доказательства предъявляет мужу оставшийся в ее руках плащ Иосифа. И разгневанный супруг заключает безвинного красавца в темницу…

Любопытны строки из письма поэта к невесте, отправленного из Петербурга в конце июля 1830 года: «На этих днях я ездил к своей Египтянке. Она очень заинтересовалась вами. Заставила меня нарисовать ваш профиль, выразила желание с вами познакомиться, – я беру на себя смелость поручить её вашему вниманию. Прошу любить и жаловать».

Что за таинственная «Египтянка», которую поэт просит Натали «любить и жаловать»? Пушкинист Борис Львович Модзалевский давал такое толкование: «Личность этой “Египтянки” неизвестна: быть может, это то же лицо, которое Пушкин в письме к Плетневу от 26 марта 1831 г., называл: “южная ласточка, смуглорумяная красота наша (в этом последнем письме, быть может, можно видеть Александру Осиповну Россетти?)”»

Но вспомним библейскую притчу – жена Пентефрея, так домогавшаяся прекрасного Иосифа, была… египтянкой. Следовательно, упоминавшиеся поэтом и «Пентефреиха», и «Египтянка» – одно и то же лицо! И можно с уверенностью утверждать, что в пушкинском письме к невесте речь идет о Елизавете Михайловне Хитрово.

Александр и Эрминия

Бесспорно, Натали Гончаровой, знавшей и саму ветхозаветную притчу, и историю отношений будущего мужа с госпожой Хитрово (надо думать, что Пушкин весьма забавно рассказывал невесте о сердечных притязаниях бедной Элизы), было понятно, кто эта «Египтянка», которую жених шутя называет своей.

Характерно, что в письме к невесте, написанном по-французски, лишь одна фраза: «Прошу любить и жаловать» – на русском. Пушкин словно пытается предупредить Натали о слухах, что могут дойти и до неё, – о некоей его любовной связи с Елизаветой Хитрово.

Такой полушутливый тон, когда речь будет идти о госпоже Хитрово, сохранится и в письмах к жене: «Да кланяйся и всем моим прелестям: Хитровой первой. Как она перенесла мое отсутствие? надеюсь с твердостию, достойной дочери князя Кутузова».

Ну а в том 1830 году, когда Пушкин из Петербурга отправляет письмо мадемуазель Натали Гончаровой, почти одновременно летит и другое послание – мать поэта Надежда Осиповна сообщает дочери Ольге в Михайловское: «Александр был у Эрминии, а вчера был даже в её ложе…»

Елизавету Михайловну за глаза называют Эрминией, в честь героини модной тогда поэмы Тассо «Освобожденный Иерусалим», страстно и безнадежно влюбленной в юного героя. Так что поводов позлословить у петербургской публики было тем летом предостаточно.

Но какой же портрет Натали, вернее, её профиль Пушкин нарисовал по настоянию своей обожательницы? О нем ничего не известно. Зато история другого портрета невесты поэта теснейшим образом связана с именем Елизаветы Михайловны.

Но для этого вновь обратимся к письмам.

Князь Пётр Вяземский – жене Вере Фёдоровне (26 мая 1830 г.):

«Сегодня минул 31 год жениху. Я поздравлял сегодня… (Елизавету Хитрово. – Л.Ч.) с новорожденным, писал ей, что доныне не знал я, что они близнецы Духом (Духов день. – Л.Ч.). Но её ничем не удивишь… Она точно видит перст Божий в соединении этих двух праздников».

Два письма: собственное и Елизаветы Хитрово, присланное ему ранее, князь отсылает жене, в свою подмосковную усадьбу Остафьево. И вскоре вновь адресует послание супруге.