Богоубийство (СИ)

Еще вчера он почувствовал некое дежавю. Оно возвращало его на перрон Омахи, на котором он ожидал ее. Также безынициативно, словно просто нужно было исполнить свою часть работы. И тут же вспоминал, что Анне также нужно было исполнить часть своей. Возможно, она всего лишь играет, и ему ничего другого не остается, как принять ее условия игры и ее правила. Вот только, какова цена победы? И что вообще будет считаться победой для него? Иногда он сам не понимал себя и природу своих вопросов, большую часть которых он считал глупыми, нелепыми, излишними. Теперь же он прибыл с чемоданами в другую страну, теперь его должны были принимать, обхаживать. И что заметил Стефан, сделано это было намного лучше для него, чем им самим в Белвью. Кинул камень в свой же огород.

Во-первых, он сошел с трапа самолета. Когда же он вышел из аэропорта, во-вторых, то тут же увидел не автомобиль… карету! Самую настоящую карету с ивозчиком и пятеркой белых лошадей. Он бы и не подумал, что это для него, если бы ивозчик не ожидал с табличкой в руках с его именем. Опять же, дежавю…

«Что это? Серьезно?» - спросил себя Стефан, увидев все это. Оказалось, что да. Видимо, ивозчик идентифицировал его, то ли по фото, то ли по описанию, то ли еще как-то (например, по его характерному родимому пятну, как это зачастую делали другие, проще всего), тут же узнав Стефана, и обратившись к нему:

- Прошу прощения! Я полагаю, вы Стефанио Полански? – с ярко выраженным итальянским акцентом, но с таким добродушным и милым голосом, полным жизни и энергии, а также такой широкой улыбкой под красивыми густыми усами.

- Стефанио… - повторил Стефан, заметно сменив свою растерянность и удрученность на небольшое веселье, – Да, это я. Я – Стефан Полански, - весело произнес он.

- Chiedo scusa, signore! Прошу прощения! Рад познакомиться с вами! Прошу вас, присаживайтесь в карету! Карета подана, сеньор! Позвольте забрать у вас чемоданы! – сказал ивозчик, и без промедления вырвал, но мягко, из рук Стефана его чемоданы, чтобы уложить их в багажник кареты.

Стефан с легкостью отдал ему свои чемоданы, поскольку был приятно удивлен, будучи повергнутым в мимолетный моральный ступор. Он не верил тому, что сейчас с ним происходило. Повозка… лошади… Это какой-то розыгрыш? Он задумчиво сел в карету, наблюдая за тем, как ивозчик, представившись, и извинившись за то, что не сделал этого раньше, сел на свое место и сказал «но!», а лошади тронули с места, что он почувствовал резким, но не сильным движением, опрокинувшим его на спинку, обитую бежевым шелком.

Из шелка была и занавеска, которую Стефан отодвинул, чтобы посмотреть на улицу. Сначала одну, затем другую. Они постепенно сменялись, вовсе неспешно, а плавно, но часто. Точно он не видел на них иных повозок, из чего сделал вывод, что все же здесь не принято простым смертным разъезжать на каретах. Наверняка, Анна позаботилась о нем, зная о его фобии, хоть Стефан и не желал льстить себе подобными мыслями. А приходилось. Ему становилось все более неловко от такого отношения женщины к нему, тем более, с той социальной пропастью, что была между ними, как думал он, до сих пор не веря в истинность всего происходящего. Он не представлял себе, чем может отблагодарить ее в таком случае. А о подарке и вовсе боялся подумать, поскольку идей у него не было. Он уже чувствовал себя в долгу перед ней до самой смерти. Ввязался же в такое… У такой женщины, как Анна есть все. И даже если ему удастся выведать, чего же ей не хватает в этой жизни, хотя бы немного, то вряд ли он сможет ей дать это. А зачем ей мужчина, который не может ей дать того, что она хочет? К тому же, он и представить боялся, что может хотеть такая женщина.

Наверняка, понять духовность такой женщины нелегко, он признавал это каждую секунду. Стефан ловил себя на мысли, что совершенно не знает Анну. Те данные и противоречивые факты, что дал о ней покойный Робинсон мало раскрывали ее личность. А Стефану сейчас больше всего хотелось понять ее психологически. Как же Стефан порой не любил эту чертову психологию. Именно в жизни. В книгах она ему нравилась намного больше. Например, пытаясь понять мотивы этой женщины, Стефан мог легко построить вывод о том, что у них с Анной на лицо все признаки романа, на самом старте, причем морганатического. Она старше его как минимум на десять лет, хоть по виду и не скажешь, она бочаге его раз в десять, если не в сто. Что он здесь делает? Естественно, современное общество уже менее традиционно и критично относится к подобному роду вещам и обстоятельствам. Но также современное общество надменно и цинично, как бы ни бежало и не менялось время. Исходя из этого, как бы Стефан не признавал большинство психосоциальных стереотипов, он все равно подвергался их влиянию, пусть даже косвенному, против своей же воли, как это происходит и с остальными людьми. Это выше тебя. И с этим нет смысла бороться. Возможно, и сейчас было то обстоятельство, которое ему и нужно было лишь принять. По-иному Стефан не мог объясниться перед самим собой.