Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках

Не вдаваясь здесь в дискуссию о феодализме, отмечу только, что в современной медиевистике и роль крупного (сеньориального) землевладения, и его связь с феодальными отношениями видятся далеко не такими однозначными, как их пытались когда-то представить советские учёные. Ещё тогда, когда С. В. Юшков и Б. Д. Греков создавали свою концепцию древнерусской истории, М. Блок в заключении к синтетическому труду «Феодальное общество» написал слова, которые в полной мере сохраняют значение и сегодня: «Сеньория, важнейший элемент феодального общества, была сама по себе древнее него; и существовала значительно дольше него. Эти два понятия должны быть разведены для того, чтобы можно было ими пользоваться»[902]. К этим словам надо добавить, что понятие сеньории должно быть разведено и с понятием господства или, если угодно, классового господства. Как убеждают современные исследования раннесредневекового общества, доминирующее положение знати могло складываться далеко не только вследствие обладания землёй, но и в силу массы других факторов[903]. Выдающееся значение знати прослеживается ещё у древних германцев[904] или, например, в древних Скандинавии и Англии задолго до образования сеньорий, хотя в то же время частное землевладение было известно уже и тогда – только не сеньориального типа, а скорее, крестьянско-хуторское, включённое в родовые отношения, с использованием наёмного или рабского труда[905]. О том, что материальный достаток и политическое влияние в ранний период совсем необязательно должны были быть связаны с землевладением, писал, например, X. Ловмяньский, опираясь на обширные сравнительно-исторические материалы[906].

Древнейшие летописные упоминания «сёл» и «жизней» бояр или каких-то людей из числа «дружины» того или иного князя, действительно, восходят к известиям, относящимся к середине XII в.[907] Однако этим упоминаниям по целому ряду причин нельзя придавать решающее значение.

Во-первых, мы просто не знаем, что представляли собой эти «сёла» и «жизни» – каков был их размер, юридический статус, кто в них жил и трудился, каковы были их происхождение и дальнейшая судьба. Какие-либо ретроспекции здесь практически невозможны – ни в одном регионе, входившем в состав Древней Руси, невозможно проследить преемственность землевладельческих комплексов, известных по источникам XIV–XV вв., с домонгольским временем, за одним-двумя исключениями в Новгородской земле. По некоторым данным (вкладная грамота Варлаама Хутынского, краткие упоминания «Русской Правды» и некоторых нарративных источников) можно думать, что в частных имениях трудились, в основном, холопы, рядовичи и наёмные работники. Известно также, что у бояр в их сельских имениях могли быть церкви[908]. Вероятно, некоторые имения были более или менее обширны и населены, и там жили более или менее постоянно. В одном случае мы знаем, что сельское владение с родовым монастырьком сохранялось за боярским родом на протяжении нескольких поколений. По данным «Сказания о чудесах Владимирской иконы Богородицы» выясняется, что ещё в конце XII в. селом, которое основал в окрестностях Переяславля (Южного) боярин Славята, упомянутый в статье ПВЛ 6603 (1095) г., владели его потомки, один из которых – Борис Жидиславич – служил Андрею Боголюбскому[909].Сопоставляя это свидетельство с грамотой Варлаама Хутынского (новгородского боярина Алексы Михалевича), который распоряжается собственным селом[910], и имея в виду данные XIV–XV вв., можно предполагать, что бояре владели своими сёлами на вотчинном праве. Никаких намёков на условное землевладение в домонгольских источниках нет, и характеристика бояр или кого бы то ни было как «поземельных вассалов князей» не уместна. Связи службы и землевладения не прослеживается, и об условном землевладении в сколько-нибудь заметных масштабах можно говорить фактически только с момента складывания поместного землевладения в Московском государстве с конца XV в.

Во-вторых, частное землевладение фиксируется и задолго до XII в. О нём упоминает один из древнейших памятников литературы Руси– Житие Феодосия Печерского, которое написал знаменитый Нестор, монах Киево-Печерского монастыря и выдающийся писатель. О том, когда именно работал Нестор над житием, в науке спорят. Самые поздние датировки относят создание текста ко времени около 1110 г., но по авторитетному мнению А. А. Шахматова, поддержанному недавно А. Поппэ, текст восходит к 1080-м гг.[911]