Боярин

— Жилин, Игнат Пантелеевич. Никак имечко знакомо, Ефим Ильич? Коли есть что сказать, говори. Не то как бы мне дров не наломать по незнанию, что потом всем скопом не разберем.

— Кхм.

— Ефим Ильич, я ить не остановлюсь.

— И откуда ты на мою голову свалился, — вздохнул боярин.

Нет, понятно, что можно смолчать и сделать морду кирпичом. Да даже войти в сговор с новгородской партией. Все можно. Вот только ни легче, ни проще от этого не станет. И Карпов не из тех, кто пойдет на попятную. Скорее уж наоборот. А силу он взял изрядную. Вот так вдруг и не сковырнешь. Поди, еще и ворогов своих к ногтю придавит. И дружину содержит такую, что лучше с ним не шутить.

Если только народ настроить против. Но сделать это не так чтобы и просто. Сейчас-то псковичи все больше верят слухам да пересудам, подогреваемым новгородской партией. Кто за этим стоит, Пятницкий сумел выяснить доподлинно. Но как только Иван представит убийц и докажет их вину, а никаких сомнений, что он это сделает, — все изменится. Он вновь обретет любовь народа, которая, как известно, переменчива.

Но главное даже не это. Пятницкий в лице этого молодого да раннего нашел настоящего сподвижника. И правда состоит в том, что боярин всегда служил на благо псковской земли. Разумеется, помнил о своих интересах и всячески их придерживался. Но все же больше думал о благе родины. Впрочем, как и остальные бояре. Просто каждый из них пользу видел по-своему.

Словом, деваться некуда. Рассказал о заговоре, что имел место четыре года назад. Как порешили бояре извести царевну и как для той цели обращались к купцу Жилину. И Пятницкий ничуть не удивится, коли тот же подручный купца, что побил дружинников с князем, организовал и то неудачное нападение на отряд царевны.

Вообще-то сказать, что Иван был зол, — это не сказать ничего. Ну а каково ему было выслушивать о том, что его сегодняшний соратник покушался на жизнь любимой? Плевать, что она тогда таковой не являлась.

Хм. А может, и являлась, да только он не мог разобраться в самом себе. Любовь — это такое чувство, что должно настояться, как добрый взвар, или выдержаться, как благородное вино. Вспыхивает только страсть. Но она и прогорает быстро.

Однако Карпов все же сумел сдержаться и практически не подать виду. Даром, что ли, он по истинному возрасту немногим отстал от собеседника. Оно, конечно, далеко не факт, что с годами человек становится мудрее. Иной и в семьдесят не имеет в голове ничего, кроме дурости да посвиста ветра. Но Иван к таковым все же не относился. Хотя и полностью скрыть своих чувств также не смог.

— Осуждаешь? — окинув его взглядом, спросил Пятницкий.

— А ты как думаешь? — вопросом на вопрос ответил Иван.

— Дело прошлое. Но тогда мы не видели иного выхода.

— А потом появился я, и выход нашелся.

— Да ты на меня так не гляди. Было там у вас чего иль не было, то мне доподлинно неведомо. А вот то, что сейчас ты к княгине неровно дышишь, заметно сразу. Но я все и всегда делал лишь во благо Пскову и никак иначе. Были уж и мы, и Новгород под Москвой, и ничего, кроме разорения, нам это не принесло. А потому снова пускать москвичей к себе не хотим. Эвон у нас кабальные — не чета московским, в крепости сидят. Да только живут все одно лучше, чем в Русском царстве-государстве. Лекарей не так много, а оттого и смертей случается поболее. Это да. Но сейчас-то уж который год все куда как лучше. И пусть твоими стараниями, оно ни о чем не говорит. Ты псковскую землю принял за свою родину, а потому и руки Москвы тут нет.

— А как же великая княгиня? Чай, она и днями, и ночами о госпитале радела.

— Радела. И сил положила немало. Но только госпиталь тот появился на деньги из твоего кошеля. И стараний твоего друга и соратника Рудакова там куда больше. Это ить он никому не дал растащить деньгу по углам и притянул знающих лекарей. Я умалять заслуг княгини не стану, но и превозносить сверх меры не собираюсь.

— Хватит о том, Ефим Ильич. Меня убеждать не надо. Понимаю все.

Ну а как не понять. Если отставить в сторону чувства и подойти к вопросу только с прагматичной стороны, то действия заговорщиков вполне оправданы. Вот не верилось Ивану, что Москва не наделает тут бед. На собственном опыте знал, чем может обернуться мудрое московское управление. Так что понимал он бояр. Зол был безмерно. Но понимал.

— Это, конечно, плохо, что вы все с Жилиным лично встречались, когда против княгини умышляли, — между тем продолжил Иван. — Получается, его на допрос тянуть никак нельзя. Но хорошо, Ефим Ильич, что ты мне все рассказал. Не то наломал бы я дров. А так… Не думаю, что этот Захар ведает слишком много. Тут Жилину дураком нужно быть. А значит, его на дыбу мы потянуть сможем. Что до самого купца, то он ведь и при захвате погибнуть может.

— Если Жилина на дыбе не будет, то никаким россказням убийцы бояре не поверят, — покачав головой, возразил Пятницкий.

— Ладно. Давай тогда посмотрим на это дело с другой стороны. Неужели остальные бояре глупее меня и станут поминать прежнюю историю с великой княгиней?