Бояться нужно молча

Мы жмемся друг к другу плечами и лихорадочно прокручиваем в голове пути отступления, но Утешитель говорит:

— Повелись, да?

Жестокий робот снимает маску и превращается — у меня галлюцинации? — В парня-миллион-спичек. Я не успеваю ничего сказать или сделать: Кир ныряет в двести пятый кабинет.

— Быстрее, быстрее! Они будут здесь с минуты на минуту!

Первым оживает Ольви.

— Смываемся!

Моргает красный свет. В нос бьет резкий запах гнили. Мы замираем в углу кабинета, у маленькой железной дверцы, распахнутой настежь.

— Это мусоропровод?! — недоумеваю я.

— Раньше это был запасной выход, но теперь — да, — кивает Кир.

Шум в коридоре усиливается.

— Сова, я бы с радостью ответил на все твои вопросы, но давай потом!

Я задерживаю дыхание и опускаюсь на четвереньки. Алые лучи скользят по ржавой лестнице.

Вынырнув из очередной красной вспышки, я ставлю ногу на ступеньку. Один вдох — один шаг. Стараясь забыть о запахе, я погружаюсь во тьму.

— Девушки — вперед, — доносится до меня хихиканье Кира.

— Благодарю, — фыркает Альба.

Мы почти на месте. Наверху раздается ругань Утешителей. Внизу, метрах в двух от меня, громоздится гора мусора.

— Прыгай, Сова! Здесь только салфетки, смятые документы и использованные тюбики!

— Ты же не думаешь, что я брошусь тебе на шею, когда это закончится?

Я закрываю глаза и расслабляю пальцы.

— Сгруппируйся! Попытайся защитить голову и согнуть ноги!

— Как вовремя! — воплю я, приземляясь.

Ищу опору и не нахожу. Кубарем качусь с горы. Распластавшись на сырой бетонной поверхности, я позволяю себе выдохнуть. В висках стучит адреналин. Ничего не болит, кроме мелких царапин на тыльной стороне ладони.

Я в тоннеле, уходящем в темноту. Вокруг ни одной лампы, и только моргающие лучи из мусоропровода освещают обрывки бумаг и использованные банки.

Не успеваю я прийти в себя, как рядом падают друзья.

— Ну и запах же здесь, — недовольно бурчит Альба.

— Некогда, девчонки, некогда! — вскакивает Кир и достает из кармана фонарик.

И снова бег до звона в ушах и ударов сердца на уровне «дай-ка мне выпрыгнуть».

По-прежнему кто-то кричит. Серые заплесневелые стены, запах сырости и нечистот… я долго не протяну, но останавливаться не имею права.

На этот раз я должна пройти квест.

Преследователи все ближе. Кир тянет нас к нише, частично заваленной камнями. Мы прижимаемся к стене и ждем. Железная дверь напротив с царапиной-улыбкой, как у Джокера, выглядит так, будто приветствует нас.

Семерка продолжает исследовать тоннели. Они ведут за город, и эта «веселая» дверь как раз упирается в неизведанное. Через такие пролеты к нам попадают сущности, поэтому коридоры блокируют.

Кир выключает фонарик.

Появляются Утешители — одинаковые, резкие, монотонные.

Я боюсь дышать. Сердце бьется слишком громко. Я слишком громко существую.

Несмотря на опасения, преследователи нас не замечают. Звук шагов стихает.

— За мной! — Кир несется к перекрестку и ныряет в левый пролет.

Нам плевать на царапины и ссадины, запах и плохую освещенность. Мы обязаны выбраться. Игра не окончена.

Спустя несколько бесконечных минут мы застываем у лестницы. Люк. Мы нашли люк!

Мы поднимаемся. Я дрожу все сильнее и, когда оказываюсь в пустынном дворе, едва не падаю.

Мы добегаем до соседних домов и прячемся в темной подворотне. Тридцать пять лет назад люди боялись гулять по ночам. Теперь нас защищает карма. А кто защитит от нее — неизвестно.

— Спа… Спасибо, — выдавливаю я.

— Всегда пожалуйста, — хрипит запыхавшийся Кир. — Выглядишь не очень.

— Так себе комплимент.

— Кто еще скажет тебе правду?

— Эй, не обижай красотку, — вносит свой вклад в «беседу» Ольви.

Правду…

Голос Кира словно расслаивается. Я цепляюсь за плечо Матвея, чтобы не отключиться.

— Осторожнее, солнышко.

Желание терять сознание сразу пропадает.

Из-за угла выходит Оскар. Усмехается, пробует наше удивление на вкус. Если бы не фырканье Кира, мы бы еще долго хлопали глазами.

— Откуда вы здесь? — недоумевает Матвей. — Что за игры?

— Ты спас нас, потому что он попросил, — догадывается Альба, обращаясь к парню-миллион-спичек. — Я права?

— Элементарно, Ватсон! — хохочет тот.

— Пообщаетесь в машине, — перебивает их Оскар.

За раскидистой вишней, во дворе, прячется хот-род.

Конечно, куда же без железного монстра. Как ни странно, меня завораживают его обнаженное сердце и огромные колеса.

Мы с Матвеем, Ольви и Киром с трудом умещаемся на заднем сиденье. Альба садится спереди.

За тепло в машине я готова простить и запах бензина, и оглушительный рев мотора. Да и бешеную скорость, чего уж.

Сейчас дневное «перышко» Оскара больше напоминает орла Хааста[7] — дикого, неудержимого, беспощадного. Мы не летим навстречу смерти. С такими цифрами на спидометре мы ее олицетворяем.

— Нельзя помедленнее? — зеленеет Ольви.

Мы выезжаем на трассу.

— Потерпи, нужно отъехать на безопасное расстояние, — чеканит Оскар, жадно втягивая воздух.

Он — крылья этого орла. Он — его свобода. И его погибель, если отвлечется хотя бы на секунду.

Я с ужасом понимаю, что мне нравится летать: есть шанс сбежать от кошмаров.