Бояться нужно молча

— В смысле седеет? — Ларс поплелся в комнату, но заметив, что я не последовал за ним, вернулся. — Чего ты?

— Это я виноват.

Я рассказал нашу историю, сшил из нее фрак, лоскуток к лоскутку, выгладил. И вдруг понял: я не лучше тех тварей. Ларс пялился на свой свитер и будто примерял его на мой ужас. Свитер топорщился, тянулся, трескался, а в дырявом кармашке белой бутоньеркой приютилась Линда.

Ларс, точно изголодавшаяся собака, глотал каждое слово. Черствое, сухое, с запекшейся сукровицей — не важно. Главное — насытиться. И слушал, слушал слишком внимательно для человека, которому все равно.

— А сегодня… ее зрачки побелели. Мне страшно, — произнес я. — Мне очень страшно.

Он прожевал мою историю, поморщился, мол, пересолено, и наклонился ко мне. Медленно, наслаждаясь моментом. А через миг его кулак отправил меня в дальний угол коридора. Я потянул за собой вешалки с куртками.

— Я знал, что в тебе много гнили. — Ларс плюнул мне в лицо и скрылся в комнате.

Я лежал и все больше убеждался в его правоте. Эксперименты, провода, расчеты… я любил их сильнее, чем Линду. Даже когда мы умирали на островке из людских тел, я психовал из-за незаконченных исследований. Из-за проклятых цифр.

Ссадина на виске пылала. Мысли превратились в горячий воск. Я не заслуживал такого наказания — слишком милосердно.

Спустя десять минут — на этот раз я умер ненадолго, — завязав в хлипкий узел оправдания, я поднялся и пошел вслед за Ларсом. Укутавшись в полумрак ночных огней, он подпирал спиной стену. Щелкал зажигалкой — он закурил после Нового года, наблюдал за огнем и, готов поспорить, боролся с желанием прижечь меня, как воспаленную рану. Он не старался быть тем, кого я называл своим. Не друг. Не мистер Обаяние. Не Ларс.

— Проваливай, — обронил он. — Проваливай, я за себя не ручаюсь.

— Мне жаль.

— Серьезно? — хохотнул Ларс, и под потолком расправило крылья и закружило наше общее нечто. — Тебе жаль? Это глупо, Оскар! Господи, ты даже не представляешь, насколько нелепо выглядишь!

Я представлял. Еще как представлял. И продолжал переминаться с ноги на ногу.

— Я ее вылечу.

Лунный свет коснулся щеки Ларса. Что-то заблестело. Если бы я не знал его, то подумал бы, что он плачет. Хотя… как выяснилось, я его не знал.

— Ты убиваешь ее, придурок.

— Мы пытались прекрати…

— Да плевать, что вы пытались! — рявкнул Ларс. — Плевать! — Кулак врезался в дверной косяк, лоб испещрили морщины. — Я подарил ее тебе. А ты? Что ты дал взамен?

Он победил. Да и не только он. Куда ни посмотри, я был в проигрыше.

В горле застрял вопрос. Последний и решающий. Я хотел убедиться, что потерял друга.

— Ты… любишь ее?

Она моя девушка. Моя пациентка. Мое солнышко. Моя во всех отношениях.

Ларс запустил руки в карманы, будто где-то там, в сигаретах и хлебных крошках, затерялся ответ.

— А ты спрашивал себя? Кажется, нет.

— Мне нужна твоя помощь, Ларс. Приходил один человек…

— …И предложил кругленькую сумму. Как, по-твоему, кто его к тебе направил?

— Зачем? — опешил я.

— Меня тоже пригласили. Как хорошего прогера. Они интересовались излучениями, и я дал твои координаты. Все для друга, — фыркнул Ларс и снова щелкнул зажигалкой. — Вали отсюда. Пока я тебя не убил.

— Мы должны работать вместе.

— Ошибаешься. Я ничего тебе не должен. А вот чем ты собираешься возвращать долги?

Я промолчал. Расплачиваться мне было нечем.

* * *

Линда ерзала в кресле. Она не смотрела на провода, но ее пальцы тряслись, играли на воображаемом пианино, вытанцовывали квикстеп, когда я дотрагивался до приборов.

— Давай проветримся. Я устала от всего этого. — Она обвела взглядом комнату.

Впервые за две недели, не считая Нового года, Линда предложила погулять. Неужели есть надежда?..

— Давай не будем о надежде, — поежилась она. — И… передай Ларсу, что он ублюдок.

— Но этот ублюдок прав. — Скривившись, я пощупал ссадину.

— Я бы нашла способ проверить влияние облучения и без твоего согласия. Так что расслабься.

— А я бы с радостью стал тираном и закопал бы свои разработки где-нибудь на окраине города, если бы…

— Не было так поздно? — выдала она.

— Прекрати.

— Да ладно тебе. — Линда выпорхнула в коридор. — Куда пойдем?

— Секрет.

На улице валил снег. Кожа горела от тридцатиградусного мороза. Я нырнул носом в шарф. Наша цель находилась неподалеку — в подвале соседнего небоскреба.

— Ты… будешь моим солнышком? — улыбнулся я, увлекая Линду за собой.

— Что за глупые вопросы? — расхохоталась она.

Смех бусинами рассыпался по сугробам, и чудилось, что от его тепла ледяная корочка медленно таяла.

— Тогда набьем татуировки в виде обручальных колец. Как тебе?

Внезапно веселье угасло. Снег похоронил бусины, усмирил их, а вместе с ними и все, о чем я мечтал.

— Это… предложение?

Мы шагнули к подъезду, и она замерла. Вытаращилась на меня, точно на любимый Dodge DC8.

— Да, — подтвердил я и заключил ее в объятия.