Бояться нужно молча

Как по мне, картина была слабовата даже для съемки столетней давности.

— Это же Догма 95[17]! — разорялась Линда на обратном пути. Падал снег, мы пробирались через сугробы. — Тебе лишь бы боевики смотреть!

— Да, — не отрицал я.

— Скучно!

— А что веселого в твоих фильмах?! Где логика?

— В логике нет души. Я оцениваю по… другим критериям.

Вечер мы провели у меня. Папа привез с работы сумку бракованных розанчиков — без повидла. Я высыпал их в две тарелки.

— Предлагаю сделку, — подмигнула Линда. — Кто быстрее съест порцию, тот и решит, на какой фильм мы пойдем в следующий раз.

Конечно, выиграла она.

* * *

Музыка из квартиры Ларса громыхала на весь двор. Странно, что соседи не возмущались.

— Какие люди! — Дверь открыл мистер Обаяние. Его слегка качало: наверное, он успел выпить пару рюмок. Или бутылок.

Я был не в настроении. Посетить «праздник» уговорила Линда. На кухне шумели одногруппники.

Я перекинулся парой фраз со знакомыми, съел бутерброд, закусил яблоком. Линду окружили пять девушек. Какая новость, Оскар влюбился!

Тьфу.

— Я зайду в Сеть через твой комп, лады? Планшет сел, — предупредил я Ларса, обрабатывавшего очередную красотку, и, не дождавшись ответа, прошмыгнул в мини-лабораторию.

Ларс обмотал комнату проводами лет шесть назад, когда вбил себе в голову, что хочет работать с искусственным интеллектом. Тогда же он соорудил что-то вроде полиграфа для изучения человеческих реакций.

— Тук-тук. — Линда переступила порог и замерла. — Ничего себе… Это даже круче твоих экспериментов! Без обид, Оскар.

Я вертел в руках коробку с двумя кнопками. Новый прибор, раньше я его не видел.

— Он программирует разум, — пояснил я, бросив странное приспособление на стол.

— И как? Удачно?

— Ларс не распространяется об исследованиях. В дипломе есть лишь малая часть, я уверен. Он гребаный гений.

Линда уселась на диван.

— Ты ему завидуешь.

— Не без этого.

Я направился к окну. С десятого этажа город казался могущественнее. Темнее. Опаснее. Воспаленными рубцами его оплетали кварталы. Где сегодня прогремел взрыв? Чья жизнь угасла на этот раз?

Полицейские патрулировали улицы — безрезультатно. Твари отыскивали лазейки лучше крыс.

Я зажмурился, отгоняя тревогу. За дверью шумели одногруппники. Тикали часы. Непозволительно близко дышала Линда.

Вдох-выдох. Вдох.

Тишина.

Не на кухне — там веселье продолжалось. В нашем маленьком мирке что-то произошло. Я оглох.

Обернулся: улыбка Линды растаяла, кожа сделалась ядовито-бледной, плечи опустились.

— Мне нехорошо…

Я подскочил к ней, но она, схватившись за голову, попросила отойти.

— Тошнит. Черт. Как же громко…

— Я принесу воды.

Я принесу все, что захочешь, только держись. Будь со мной. Смейся.

— Стой! — воскликнула Линда. — Слишком далеко. Вернись, пожалуйста.

Страх покрыл меня ледяной корочкой. Бессилие обожгло кожу. Я упал на колени. Линда зарылась пальцами в мои волосы, словно намеревалась соскоблить ужас.

Это эксперименты. И моя мягкость. Уж она-то не пьет спирт. Она всегда трезва, всегда готова сломить товарищей-алкоголиков. Но оправдать… Оправдать не отважится даже она.

— А я отважусь. Мы осуществляем твою мечту, — прошептала Линда.

— Ты…

— Да. Я слышу.

Она прочла мои страхи, придала им форму, и, как искусный кузнец, выковала из них восемь букв: «СДАВАЙСЯ».

Я поднялся и прижал Линду к себе. Она заплакала — торнадо больше не бушевал.

И пусть эксперимент удался, я представлял этот миг по-другому. Более торжественно, что ли. Победа с примесью слез — не то, на что я рассчитывал.

Тихо и осторожно мы встречали нечто. Тикали часы.

* * *

Мы сбежали с вечеринки. Ларс развлекал новую пассию — ради записи в блокноте он забыл и о гостях, и о цели праздника.

К утру у Линды появился седой волос. Черные кудри обжигало нечто. Ему было тесно в ней, оно сочилось через поры вместе с потом.

— Слабая пигментация, — пожала плечами она, выдернув волос. — У меня одногруппница вообще не может без краски. А ведь нам всего двадцать!

Я поверил ей. Разрешил монстру развиваться и убивать ее. Да и себе — успокоиться. Пока все не повторилось.

Линда таяла без излучения.

— Я… немного посижу здесь, ладно? — Она наматывала на себя провода.

После процедур кожа освежалась, лютиками на губах расцветала улыбка. «Дозы» хватало часов на восемь.

— По-твоему, я наркоманка, — однажды упрекнула меня Линда, прибежав раньше обычного.

— Не ройся в моих мыслях, — буркнул я, пропуская ее в комнату.

— Оскар, пойми… — замялась она. — Я счастлива. Мне нравится то, что живет здесь. — Линда похлопала себя по груди.

Оно убивает тебя, дурочка.

— Я все слышу!

— Давай сходим в больницу.

— И что мы скажем? Что я телепат? — Она подмигнула мне и сгребла провода. — Кстати! Пора выполнять обещание, Оскар. Ты ведь проиграл. Сегодня вечером идем на «Меланхолию»[18].

Мы потеряли день. Нечто крепло, а я ничего не мог сделать.

* * *

Мы не купили попкорн. Линда считала, что он отвлекает и искажает атмосферу любого фильма.

— Тебе понравится! — подбодрила меня она, когда мы наконец нашли свои места.