Бойся сбычи мечт

Раньше, живя в том мире, я замечал, что даже если я не тренируюсь несколько лет, то стоит мне начать нагружать тело, как оно принимает прежнюю форму. И это происходило не только в молодости, но и в зрелом возрасте.

В теле Лэнса я стал быстро набирать мышечную массу, как только стал «качаться». Вероятно, сознание даёт какие-то команды телу, перенося в него параметры имеющейся матрицы. Это происходило и с телом Урфа, когда я в него вселился. Разум управлял моторикой и настраивал организм. Тяжелее было с растяжками, но и их мой разум проецировал на тело, и я, постепенно, входил в нужную мне форму.

— Терпенье и труд, всё перетрут. Я вынужден был растягивать свою грудь, пробитую большеногим, чтобы она выправилась. Позанимайся с моё, и у тебя получится. Хотя, зачем это тебе?

— Бизонов стало сложно подстрелить. Они не подпускают на выстрел. А ты, как не пойдёшь на охоту, без бычка не возвращаешься.

Бизоны паслись огромными стадами. Они медленно мигрировали по долине с севера на юг и с юга на север. В конце лета бизоны начинали движение к Большой Воде и проходили мимо нашего поселения.

Моё племя вело оседлый образ жизни. Выращивало тыквы, подсолнухи и бобы. Охотилось на тапиров, кроликов, равнинных косуль, фазанов и других птиц. Рыбу ловили гарпунным методом, сетей племя не знало. Здесь, на безлесье не водился хвостатый лось, из волос которого, свил верёвки я.

Моё сознание отделилось от племени Урфа окончательно. Я уже даже мысленно называл их «они». Вот, что значит, — «бытие определяет сознание». И меня мало волновала судьба Игры и Срока. Как это не прискорбно. Да и что мог, я им дал. Я так себя утешал.

Наша детвора на моё предложение собраться в охотничью команду отреагировала, в основном, положительно. Тут надо сказать, что вождь не имел авторитарных полномочий даже во время войны. А в мирное время его функции были минимальны.

Племя представляло собой добровольную общину. В любой индеец мог выйти из племени когда угодно, один или с сообщниками. Особенно, если вождь терял уважение. Если вождь оставался в абсолютном меньшинстве, он уходил сам.

Равнины были пустынны, и племя переходило на другое место через два сезона. Переходило не далеко. Я видел эти, оставленные отдыхать, поля. На них с удовольствием паслись тапиры, дикие козы и бизоны. Кое-где взошедшие семена бобов и подсолнуха, давали им неплохой прикорм.

Племя располагалось на невысоких возвышенностях в месте слияния неширокого ручья с рекой, но не рядом с берегом. В отличие от реки Урфа, которая долгое время протекала меж небольших холмов и лишь своей третью текла по равнине, эта река текла по долине более двух третей и основные её притоки брали своё начало, как я догадывался, со Скалистых гор.

Я точно не помнил, но мне казалось, что в моём мире в Северной Америке здесь текла только одна река с множеством притоков — Миссисипи, и все реки, текущие со Скалистых гор впадали в неё. А здесь протекало, похоже, две, и эта река была намного больше «той».

Как-то на охоте, когда я обучал детишек стрельбе из лука, мы расположились на одной из возвышенностей, на которой два года назад стояло индейское стойбище.

— Вихо, смотри, что я нашёл, — сказал малыш Шикобо (Перо), протянув мне медную пластину. — Это не наше. Мы ведь такие не делаем?

У меня в руках была неровная тонкая медная пластина размером с большой смартфон. На ней, через прилипшую землю, угадывались вычеканенные изображения. Что-то древнее.

— Где взял?

Шикобо показал на русло ручейка, стекающего с возвышенности.

— Пошли, посмотрим.

Как говориться, «водичка дырочку найдёт». Вот и вода от дождей находила себе водосток с этой небольшой, явно искусственной возвышенности.

Я спустился по «руслу» ручья внимательно осмотрев его. В том месте, куда ткнул стрелой Шикобо, я поковырял копьём, и мне показалось, что кусочки земли на что-то похожи. Разломав их, я обнаружил несколько изделий из меди: пару колец и один браслет.

— Дай-ка лопату, — попросил я.

Мы с собой брали небольшие лопаты. Я показывал ребятне, как окапываться, как строить крепостцы и ловушки для врагов и животных.

Ковырнув сильнее и обвалив ком земли побольше, я увидел явно человеческие останки.

— Предки. Их нельзя тревожить. Давайте прикопаем землёй, — сказал я, и тут земля подо мной провалилась.

Я пролетел не так много, но ударился о что-то твёрдое, неровное и едва не поломал ноги. Кряхтя, стеная и потирая ушибы, я осмотрелся. Неровный свет заходящего солнца плохо освещал подземелье.

Во-первых, я разглядел то, на что упал. Это были камни арочной кладки потолка и части стены. Массивные, такие, камни. Рядом виднелась сама стена, а дальше в темноте угадывались колонны, поддерживающие свод потолка, до которого было не менее пяти метров.

— Вихо! — Прокричали сверху.

Я отошёл в сторону и поднял голову. Сверху сыпалась земля, и могли обвалиться камни.

— Всё в порядке, — сказал я. — Не свалитесь вниз.

Эхо разошлось далеко. Помещение пропадало в темноте.

— Киньте мне мою сумку, — попросил я, и через некоторое время сумка упала на камни.