Бойся сбычи мечт

— Вот и славненько. Как вы там?

— Спасибо тебе, что не поглотил нас, — сказал амулет.

— А как же иначе? Я же обещал.

— Наивная душа, — усмехнулся амулет. — Чистая, как белый снег.

— Откуда вам знать про снег? — Удивился я.

— Как откуда? Да от тебя. Мы сейчас многое переняли от тебя. И твоё мировосприятие. Ты же открытый был.

— Ах вы ж негодники, — я покачал головой. — Надули всё-таки наивного чукотского мальчика.

— Есть немного, но тебе разве от этого хуже будет? Сможем советовать и подсказывать. Ты ж спрашивал: «что делать?».

— И что? Есть варианты?

— Есть, — сказал амулет.

— Что за варианты?

— Пираты, сэр, — глубокомысленно произнёс амулет.

— Слушай, имей совесть. Мне из тебя клещами вытягивать? Смотри, подарю какому-колдуну и он выпьет тебя….

Амулет обиделся и вообще отключился.

— Вот, — сказал я сам себе. — Все воспринимают доброту за слабость и начинают вить из меня верёвки. Хочешь молчать, молчи.

Я отключил амулет, заблокировав его своей нейросетью, а сам задумался. Мне хватило одного слова, чтобы понять, что имел ввиду амулет. Я включил свою нейросеть на поиски душ через ноосферу, и стал изучать их на предмет световой принадлежности.

Сначала я увидел те, что находились, как говориться, под боком. Но это было не оно. Я визуализировал карту Северной Америки, доставшуюся мне от Жана-Батиста, но не смог спозиционировать её относительно видимых мной точек по масштабу и отключил её.

Направление на «объект» я взять мог, но рассчитать расстояние нет. Это было не правильно. Я немного полежал, рассматривая карту душ, и вдруг понял, что одна из них находится очень обособленно и мигает «родственным» цветом, как души близких мне по духу членов моей команды.

Я приоткрыл левый глаз и прикинул направление. С удивлением, я приблизил её и…

— Ха! Так это же моя бывшая жёнушка, — понял я. — Мне говорили, что она выжила во время эпидемии оспы. Ты смотри-ка, она ещё продолжает хорошо думать обо мне.

Я прикинул до неё расстояние. Пройденные мной места я легко сопоставлял с имеющейся на корабле картой с помощью ноосферы и даже правил её, сохраняя у себя «внутре».

Получалось, что ближайшие «нужные мне» люди находились не так далеко, примерно в районе Флориды. Другие «тёмные» точки располагались на карте чуть южнее. Мне всё-таки удалось натянуть карту шестнадцатого века на реальное положение суши и морей, заглянув в некоторые души и прочитав их мысли.

Я перестал злоупотреблять этим, так как полученная информация вываливалась в меня, как ворох чужого белья. Не очень приятное ощущение, честно говоря. У меня не получалось открывать чужую душу постепенно.

Да и душа, подвергшаяся моему внезапному вторжению, тоже некоторое время потом находилась в шоковом состоянии. Она же чувствовала себя защищённой в своём теле, и вдруг оказывалась раскрытой перед неизвестно кем. Представляю это ощущение и не хотел бы чтобы так поступали со мной.

Короче, спозиционировавшись с помощью бывшей жены и «привязавшись» к карте, я освободил уже тихо пищащий амулет, встал с кровати и вышел на палубу.

Алый закат пламенел, расцвечивая перламутром облака на востоке. Мне всегда нравилось смотреть на перламутровые облака и находить в них не только красные тона, но и зелёные, синие. Перламутр, господа, — это красиво.

На палубе уже было почти тихо. Все устали и после ужина расположились кто где, в основном по своим заведованиям. Некоторые марсовые развесили свои гамаки на реях и сейчас дружно храпели, пугая присаживающихся рядом чаек.

Вахтенные матросы тихо резались в кости на щелбаны и я, подозвав вахтенного офицера, ткнул в их сторону пальцем, а потом провёл им же по горлу. Быстрый Олень прокрался на ют и вскоре оттуда послышались хлопки подзатыльников. Баковый вахтенный скатился по трапу с полуюта и метнулся мимо меня тенью. Корабль погружался в сон.

Утром следующего дня мы отправили в форт французских матросов с ультиматумом. Ультиматум, написанный на французском, гласил: «Правитель Земель Большой Реки повелевает всем чужеземцам, прибывшим на наши земли, сдать всё огнестрельное оружие на хранение в администрацию правителя, временно располагающуюся на фрегате Миссисипи. В случае невыполнения данного повеления до заката настоящего дня, утром следующего дня форт будет бомбардирован всеми корабельными орудиями. Безопасность безоружным чужеземцам гарантируется».

Как только от борта фрегата отошла шлюпка с французами, базуки левого борта выплюнули свои снаряды, и в бревенчатых стенах форта образовались восемь рваных дыр.

Откровенно говоря, я не хотел тратить порох древних на этот форт, но демонстрация силы была необходима.

Соволь Де Ла Вилланти разглядывал ультиматум, как нечто невообразимое. Он перевернул пергамент туда, сюда и даже понюхал.

— Пахнет сандалом, — удивлённо сказал он.

— Это пергамент из шкатулки Жана. Он любит сандал, — сказал Жозеф Ле-Муан де Сериньи, ещё один брат Жана-Батиста, прибывший в Луизиану вместе с Пьером Ибервилем.

— Где Ибервиль? — Спросил он матроса, вручившего ультиматум.

— Остался на борту пиратов, господин офицер.

— А Жан-Батист там же?