Бойцов не оплакивают. Повесть об Антонио Грамши

Нервозная обстановка в театре Гольдони утомила Грамши, изредка он покидал зал, чтобы поразмыслить. Грамши не любил шумные съездовские дискуссии, питал органическое отвращение к политическим сплетням (многие делегаты в пылу полемики не брезговали ими), но, главное, создавалось тягостное впечатление, что лидеры социалистической партии живут вне времени и пространства, словно не замечая захлестнувшей страну мутной волны насилия. Чуть не каждый день приходили известия о нападениях на Палаты труда и социалистические муниципалитеты и поджогах редакций рабочих газет в Риме, Милане, Пола, Триесте, об убийствах активистов рабочего класса. Все знали, что это дело рук фашистов. Но что такое фашизм? Только ли сборище деклассированных бандитов или определенное социальное явление, к которому нужно отнестись со всей серьезностью? В «Аванти!» Грамши писал, что фашизм — это усиление буржуазной реакции и легализация насилия в масштабах всей страны (существует исторический закон: обычай предшествует праву). Джачинто Серрати, главный редактор «Аванти! », статьи печатал, как один из наиболее влиятельных деятелей Итальянской социалистической партии, особой тревоги не проявлял. А надо тревожиться, надо! За последние месяцы итальянский фашизм, представляющий до этого мелкие группы, разбросанные по полуострову, стал создавать боевые отряды, открыто враждебные рабочему движению. Фактически на общественную арену Италии выступила вооруженная контрреволюция. В силу многих причин это произошло именно в Италии, возможно, только ранее, чем в других европейских странах. Явление, которое на первый взгляд казалось случайным, было далеко не случайным. Почему же свою глубокую тревогу Грамши не смог передать не только лидерам социалистической партии, но и товарищам, лидеру коммунистической фракции Амадео Бордиге? Не совершает ли он ошибку, во имя единства не выступая открыто против линии Бордиги? И какую огромную ответственность взяли на себя члены коммунистической фракции, принявшие резолюцию отделиться от реформистов. Серрати, за которым пойдет большинство, колеблется. Но иного выхода нет!..

Гул за дверью прекратился, съезд слушал оратора. Грамши приоткрыл тяжелые створки и вошел. На трибуне стоял Бордига.

В непривычной тишине отчетливо слышалось каждое слово:

— Делегаты, голосовавшие за резолюцию коммунистической фракции, должны покинуть зал. Они приглашаются в 11 часов в театр Сап Марко, чтобы принять решение об образовании коммунистической партии — секции III Интернационала.

Коммунисты вышли из зала с пением «Интернационала» и отправились на новый учредительный съезд. Колонну делегатов сопровождала королевская гвардия и карабинеры, группы рабочих, спустившихся с галереи театра Гольдони. При входе в театр Сан Марко у делегатов-коммунистов проверяли мандаты, на них ставили штампы с серпом и молотом.

В партере театра не было стульев и скамеек. На головы собравшихся через большие дыры в крыше лился дождь; делегаты раскрыли зонтики, что, по выражению одного из участников заседания, «выглядело странно, учитывая место и характер события». Не в лучшем состоянии был пол, весь в провалах и ямах, в которых накапливалась вода, наполняя воздух ледяной сыростью. Весь вид театра, от окон с выбитыми стеклами и лож, лишенных барьеров, до разорванного грязного занавеса, свисавшего по сторонам сцены, напоминал о том, что во время войны это помещение служило складом военных материалов. На сцену поставили стол, покрытый знаменем социалистической партии Ливорно. Лишь знамя придавало помещению некоторую праздничность. Так открылся I съезд Коммунистической партии Италии.

Доклады и выступления были очень краткими. Съезд избрал Центральный Комитет, Грамши вошел в него. Коммунистическая партия Италии начала свой боевой путь.

Грамши торопился домой. Нетерпение объяснял одним словом:

— Газета!

2

Ранним февральским утром Грамши подошел к воротам дома по улице XX сентября и постучал в запертую калитку. Простуженный голос спросил:

— Кто?

— Грамши.

— Сейчас открою, Антонио. Минуту... Понимаешь, замерзли руки.

— Не трудись, обойду кругом.

Он и не собирался воспользоваться калиткой — ход с улицы считался запасным на случай возможного нападения,— только проверил, на месте ли охрана. Главный вход в помещение редакции — с Архиепископской улицы. По узкой лестнице поднялся на второй этаж. Было непривычно пусто и тихо, рабочий день в редакции начнется позднее, ведь сотрудники разошлись под утро, после выпуска свежего номера. Каждую ночь он с волнением ждет появления газетного листа, терпко пахнущего типографской краской, и каждую ночь не перестает удивляться чуду: мысли, лишь сегодня облеченные в слова, завтра станут достоянием тысяч людей. С 1 января 1921 года «Ордине нуово» стала выходить ежедневно.

Где же, как не на страницах газеты туринских рабочих, поразмыслить о съезде в Ливорно!