Бойцовский клуб

— Девять. Восемь. Семь.

Я выпрыгиваю в полуоткрытое окно.

Я падаю животом на стекло в металлической раме, а у меня за спиной механик восклицает:

— Мистер Дёрден, не портите нам результат!

Свисая из окна, я цепляюсь руками за чёрную резину задней покрышки. Мне удаётся ухватиться за обод, и я пытаюсь вытянуть себя из окна. Кто-то держит меня за ногу. Я кричу маленькому трактору вдали:

— Эй! Эй, там!

Кровь прилила к моей голове, потому что я вишу кверху ногами. Я тяну себя в одну сторону, но руки, ухватившие меня за щиколотки, тянут меня в другую. Галстук плещется и бьёт меня по лицу. Пряжка моего ремня за что-то зацепилась. Пчёлы, мухи и трава в дюймах от моего лица, и я кричу:

— Эй, там!

Руки, вцепившиеся в мои штаны, начинают стягивать их вместе с ремнём.

Кто-то внутри кричит:

— Прошла минута!

Ботинки спадают с моих ног.

Ремень вместе с пряжкой исчезает внутри окна.

Чьи-то руки крепко держат мои ноги. Горячее стекло окна жжёт мне живот. Белая рубашка пузырём окутывает плечи и голову. Я по-прежнему цепляюсь руками за обод колеса и кричу:

— Эй, там!

Мои ноги сложены и вытянуты. Брюки кто-то стянул с меня совсем. Солнце греет мне задницу своими лучами.

Кровь стучит у меня в висках, глаза выпучены от давления, всё, что я вижу — это белая рубашка, висящая колоколом вокруг моей головы. Где-то вдалеке тарахтит трактор. Гудят пчёлы. Где-то. На расстоянии миллиона миль. Где-то на расстоянии миллиона миль позади кто-то выкрикивает:

— Две минуты!

Чья-то рука, скользит у меня между ног.

— Не делайте ему больно, — говорит кто-то.

Руки, которые держат меня за щиколотки, находятся от меня на расстоянии миллиона миль. Представьте себе, что они находятся в конце длинной-длинной дороги. Направленная медитация.

Не надо представлять, что металлическая окантовка окна — это тонкий, острый нож, который вспарывает вам живот.

Не надо представлять, как люди в чёрном разводят ваши ноги в стороны.

В миллионе, квадриллионе миль от тебя грубая, тёплая рука ухватывает тебя за основание корня, и что-то начинает давить всё сильнее, сильнее и сильнее.

Резиновая лента.

Вы в Ирландии.

Вы в бойцовском клубе.

Вы на работе.

Вы где угодно, но не здесь.

— Три минуты!

Кто-то вдалеке кричит:

— Вы же сами говорили, мистер Дёрден: «Не вставайте на пути у бойцовского клуба».

Тёплая рука прикасается к тебе. За ней следует холодный кончик ножа.

Другая рука обнимает тебя за плечи.

Это — терапевтический телесный контакт.

Время объятий.

Тряпка с эфиром прижимается к твоему рту и носу.

А затем — ничего. Даже меньше, чем ничего. Забытьё.

27

Обугленная скорлупа моего сгоревшего кондоминиума выглядит как космическое пространство, чёрное и пустынное, высоко над маленькими огоньками городских улиц. Окон нет, и жёлтая лента, которой обычно полиция ограждает сцену преступления, полощет в воздухе над пропастью высотой в пятнадцать этажей.

Я проснулся на бетонном полу. До взрыва пол был застлан кленовым паркетом. До взрыва на стенах висели картины. До взрыва тут была шведская мебель. До Тайлера.

Я одет. Я сую руку в карман и ощупываю себя.

У меня всё на месте.

Испуганный, но невредимый.

Подойди к краю пропасти, на дне которой на глубине пятнадцати этажей находится автомобильная стоянка, посмотри на огни города и на звёзды — и ты пропал.

Им нет до нас дела.

Здесь, в безбрежной ночи между звёздами и землёй, я чувствую себя как одно из животных-астронавтов.

Собаки-астронавты.

Обезьянки-астронавты.

Люди-астронавты.

Делай то, чему научили. Потяни за рычаг. Нажми на кнопку. Ты всё равно не понимаешь, что делаешь.

Мир сошёл с ума. Нет больше у меня начальника. Нет больше у меня дома. Нет больше у меня работы. И никто кроме меня в этом не виноват.

У меня ничего не осталось.

Мой кредит в банке израсходован.

Шагни через край.

От забытья меня отделяет только полицейская лента.

Шагни через край.

Что меня держит?

Шагни через край.

Марла.

Прыгни вниз.

Марла втянута в эту историю, а она даже не совсем знает, в чём дело.

Марла любит тебя.

Она любит Тайлера.

Марла не знает о различии между мной и Тайлером.

Кто-то должен сказать ей. Уходи. Уходи. Уходи.

Спасай себя.

Ты спускаешься на лифте в холл кондоминиума, и портье, никогда не любивший тебя, озаряется улыбкой, в которой не достаёт трёх зубов, и говорит:

— Добрый вечер, мистер Дёрден. Вызвать вам такси? С вами всё в порядке? Не хотите ли позвонить по телефону.

Ты звонишь Марле в отель «Регент».

Служащий говорит:

— Соединяю, мистер Дёрден.

В трубке звучит голос Марлы.

Портье стоит у меня за плечом и слушает. Служащий в отеле «Регент» тоже, наверное, слушает. Ты говоришь: Марла, нам нужно поговорить.

Марла отвечает:

— Проваливай, говнюк!

Тебе угрожает опасность, говоришь ты. Ты имеешь право знать, что происходит. Надо встретиться. Поговорить.

— Где?

Там, где мы встретились в первый раз. Помнишь? Ну же, напряги мозги.

Шар белого исцеляющего света.

Дворец о семи вратах.

— Ясно, — отвечает Марла. — Могу там быть через двадцать минут.

Будь.

Ты кладёшь трубку, и портье говорит:

— Я могу вызвать вам такси, мистер Дёрден. Оно довезёт вас бесплатно в любую точку.