Бокал шампанского

– Опасаюсь, что вы неправильно меня поймете, ну да ладно. Вы ищете убийцу, а Селия вполне способна на убийство, если вобьет себе в голову, что иначе ей цели не добиться. Она признаёт единственную дисциплину – ту, которую налагает на себя сама. Но не могу вообразить, что побудило бы ее убить Фэйт Ашер. Повторю, мы не виделись с ней четыре года.

– Значит, если она где-то сталкивалась с Фэйт Ашер, вы о том не знали. Ну и напоследок у нас миссис Робилотти.

– Что ж, – заведующая опять улыбнулась, – она – миссис Робилотти, и этим все сказано.

Я усмехнулся в ответ:

– Согласен. Вы точно с ней знакомы. Но раньше она звалась миссис Альберт Грантэм, и мне не терпится кое-что уточнить.

– Спрашивайте.

– Теперь я опасаюсь, что вы неправильно меня поймете. Почему-то мне кажется, что, появись у вас хотя бы тень подозрения, будто миссис Робилотти могла убить Фэйт Ашер, вы бы сразу сказали. Но все равно спрошу: как насчет таких подозрений?

– Щекотливый вопрос, мистер Гудвин. Но мне нечего скрывать. Таких подозрений у меня нет. С самой кончины мистера Грантэма миссис Робилотти навещает нас ежемесячно, кроме тех периодов, когда отбывает в путешествие, но нельзя сказать, чтобы она ладила с девушками или они с ней, если на то пошло. Конечно, она приезжала в приют, когда здесь была Фэйт, но, насколько мне известно, они не разговаривали один на один, все беседы были групповыми. В общем, мой ответ на ваш вопрос – нет.

– Кто выбирает, кого из девушек пригласить на ежегодный прием в честь дня рождения Грантэма?

– При жизни мистера Грантэма отбирала я. Первые несколько лет после его смерти этим ведала миссис Грантэм, а я снабжала ее необходимыми сведениями. Последние два года она передоверила эту обязанность мистеру Байну, а он советуется со мной.

– Правда? Мозгляк об этом не упоминал.

– Мозгляк?

– Мистер Байн. Мы называем его так в дружеском кругу. Обязательно у него спрошу. Вас не затруднит пояснить, как происходит отбор? Он что, просто называет имена по порядку и интересуется вашим мнением?

– Нет. Я составляю список, включая туда прежде всего девушек, прибывших в прошлом году, указываю, кто они такие, пишу свои замечания, а мистер Байн выбирает из этого списка. Я отношусь к этой задаче крайне вдумчиво. Некоторым девушкам будет не по себе в таком окружении. А чем руководствуется сам мистер Байн, мне неведомо.

– Спрошу у него. – Я положил ладонь на стол. – А теперь главное. Если и вправду желаете мне помочь, буду бесконечно благодарен. Вполне возможно, что история, которая завершилась гибелью Фэйт Ашер, началась до того, как девушка прибыла сюда. Или что-то случилось уже после ее отъезда, но об этом вы знать, конечно, не можете. Она провела тут почти пять месяцев. Вы сказали, что стараетесь не бередить девичьи сердца расспросами о прошлом, но ведь они сами должны с вами многим делиться. Разве я ошибаюсь?

– Некоторые склонны к откровенности.

– О том и речь. Разумеется, вы строго блюдете эти тайны. Но Фэйт мертва, а вы обещали помочь, если это будет в ваших силах. Что она вам рассказывала? Быть может, называла имя того мужчины, из-за которого очутилась здесь? Нет?

Без этого вопроса было не обойтись. Миссис Ирвин слишком умна, чтобы не отдавать себе отчета в том, что перво-наперво любой детектив захочет покопаться в прошлом Фэйт Ашер. Не задай я этот вопрос, она, чего доброго, примется гадать о причинах моей сдержанности и, не исключено, сообразит, что я многое знаю. Вряд ли, впрочем, ей известно что-то важное, судя по тому, как она отреагировала на имя Эдвина Лэйдлоу, о котором, по ее словам, никогда не слышала.

– Нет, – сказала она. – Фэйт ни словечком о том не обмолвилась, и я сомневаюсь, что она откровенничала с другими девушками.

– Но что-то же она вам рассказывала?

– Немногое. Применительно к фактам из жизни, людям, с которыми была знакома, и своим былым поступкам – практически ничего. Но мы часто беседовали, да, и у меня постепенно сложились два предположения относительно ее прошлого. Нет, даже три. Во-первых, с мужчиной она была один-единственный раз, и роман оказался недолгим. Во-вторых, она не знала своего отца и, похоже, не представляла, кем он был. В-третьих, ее мать жива, и Фэйт ее ненавидела. Хотя, пожалуй, «ненависть» – чересчур сильное слово. Она была не из тех, кто способен ненавидеть. Наверное, правильнее сказать – «испытывала отвращение». Вот к таким трем выводам я пришла, но сама она впрямую ничего подобного не говорила, а большего о ее прошлом я не знаю.

– Как зовут ее мать?

– Она не произносила имени. Фактами я не располагаю, я же сказала.

– Как она попала в Грантэм-Хаус?

– Пришла в марте, ровно год назад. Была на седьмом месяце. Без звонка, без письма – просто пришла, и все. Сказала, что прочитала о нашем приюте в журнале и запомнила эту статью. Ребенок родился восемнадцатого мая. – Миссис Ирвин улыбнулась. – Нет, я не помню наизусть все даты всех рождений, но эту специально проверила для полиции.

– А ребенок не может быть замешан в случившемся? В ее гибели, я хочу сказать? Может, кто-то сильно желал его усыновить?..