Больная

«Кто, если не я» — жизненный девиз, обещающий путь непростой, но интересный. Как бы то ни было, Вера видела себя и главным героем, и режиссёром. Кому корректировать сюжет — так только ей. Раскадровки в её альбоме. Цветные карандаши тоже её.

Рассматривая Милену за чтением книги, тряхнула головой. Не хватало ещё разглядеть в случайном человеке подкупленного актёра. Это большая проблема «ведущих» персонажей. Они отчего-то наивно полагают, что кому-то очень нужны. Особенно антагонистам. Особенно живыми и даже без денег. Но на кой человек неприятелю, если даже самому близкому ты не то чтобы близок.

«…если, уже взрослая, ищу маминых объятий. Совета. Папа звонит, когда освободится, а нам — нельзя. «Занят! Я занят!» Давшие клятву друг другу — в горе, в радости, пока смерть не разлучит, на самом деле давно свободны. Как птицы. Одна — на Восток, другой — на Запад. Негласный договор. И всем хорошо. Почти».

Точно горькую таблетку, Вера проглотила ком в горле. Все призрачные голоса резко смолкли, оставив после себя плюшевую тишину. Будто кто провод радио оборвал. Блаженная лёгкость поспособствовала становлению на ноги. Выглядыванию за дверь. Прогулке до поста.

Сердце предательски застучало быстрее, но мешкать нельзя. Пусть звонок — услуга позволительная, бесплатная, никто не должен слышать этот разговор. Покручивая дисковой номеронабиратель по цифрам в последовательности, давно вызубренной, та ещё раз глянула по сторонам. Нырнула под стол.

— Алло? — На шёпот не ответили. Добавила голоса. — Алло?

— Алё-алё?

— Мам?

— Дочь! — Узнала Любовь Ильинична после подсказки. — Как ты? Рассказывай скорее!

— Я… я нормально.

— Чудесно! Не скучай!

— Мам-мам-мам! — Промычала та, предугадав, что разговор сворачивается. Нырнула поглубже в укрытие, натянув пружинку провода. — Мне срочно нужно сказать тебе кое-что важное.

— Ну некогда, золотце! Некогда!

Вера зависла на секунду. По-видимому, всякое промедление играет против неё. Вот только эмоции также быстро брали верх, вопреки принятой тактике.

— Куда-то уезжаешь?

— В Барселону. Забыла? — будто бы обиделась.

— Это ты забыла! Обо мне! Кто заберёт меня?

— Позвоню папе. Он друга попросит. Водителя наймут… Такси ждёт. Самолёт, дочь! У тебя всё?

Скрипнули то ли зубы, то ли пластик под ногтями. С интонацией робота Вера процедила:

— Мам, слушай внимательно. Здесь врачи проводят опыты. Пропадают дети. Я узнала лишнего. Они убьют меня. Это не шутки. Мне страшно, мам. Ты слышишь? Позвони папе, пожалуйста!

Спустя секунды на линии что-то щёлкнуло. Или это собеседница цокнула.

— Ой, ребёнок! За тобой приедут, не волнуйся. Я привезу тебе из Испании одежды. Выздоравливай!

Ложь во благо, как бы реалистично Вера её не подала, разбилась о стену равнодушия. Рваные гудки. Она смотрела на аппарат так, будто он ей пощёчину отвесил. Обиднее всего — эксперимент, ожидаемо, не дал никакого результата. Маме запудрил мозги гипнотизёр Филин? Мама ответила искренно, без всяких заговоров? Оба варианта правдоподобны.

— К чёрту.

Вера высунулась из укрытия. Никого, кроме пары ребятишек, вообразивших, что квадраты, обрисованные вдавленной в пол проволокой — классики. Благо, они далеко. Набирая номер, который наверняка знают даже эти прыгуны, та пожалела, что не позвала Милену стоять на шухере. Лишние уши, но определённо лучший кандидат. Потому что единственный.

«Вряд ли согласилась бы».

Рано раскисать. Вера — на месте. Любовь… мама знает, что это такое. Надежда, как известно, в конце всех закапывает. Вера опустилась на колени.

«Я обещала. Обещала», — подбадривала себя она.

Грубый мужской голос «бабой» выбил воздух из груди:

— Алло.

— А…алло, милиция?

— Да, — гаркнул собеседник. Будто толкнул.

Вера стушевалась. Ожидала представления, с фамилией и званием. А тут даже не знает, кому собирается закладывать целую преступную организацию. Осторожно подступилась:

— А с кем я говорю?

— Сержант Владимир Пеньчук. А с кем говорю я?

— М… м-меня Маня зовут.

Сдержалась, чтоб не хлопнуть себя по лбу. Где только имя хватанула?

— Что случилось, Мань? — Сержант вроде смягчился, но всякий, кто хоть немного пожил, знает, что это — насмешка.

— Я звоню сообщить… Пожалуйста, помогите. — Неожиданно для себя скатилась в жалость. Играть несчастную проще, чем изображать вселенское спокойствие. Да и реакция хоть какая-то будет, раз милиционер заочно занял ведущую позицию.

— Я вас внимательно слушаю, Мань.

— Здесь насильно удерживают людей и проводят над ними эксперименты. Здесь пропадают дети. А ещё… — Прикусила губу. — А ещё у меня украли мобильный телефон.

— Так с этого и надо было начинать!

Вера готова была поклясться, что товарищ Пеньчук едва не расхохотался. По заветам злодеев.

— А здесь, это, интересно, где?

— Я, — Чуть не ахнула от разочарования. — Я не помню… Но! Это частная детская больница! Под Березняками. Недавно построили. Вы должны знать, ну!

Затянувшееся молчание туго вкручивалось в уши. Голос сержанта током пробежался по телу, хотя на сей раз он заговорил тише:

— Ребёнок, ты в курсе, что за подобные шутки строго наказывают? Даже маленьких глупых девочек.