Больная

— Кому кранты, девочка, так это тебе. Смелая. Такие им нужны. У каждого десятого есть это.

Шарахнула кулаком по двери:

— Чтоб тебя, да что это?!

— Уже брали кровь повторно? Обрадовали?

Вера кожей чувствовала, что он улыбается. Холодела от макушки до пят. Будто и нет никакой преграды между ними. Будто этот общительный глядит на неё в упор из темноты. Видит её будущее, прошлое и саму душу.

Злость прошила каждый нерв, взбодрила. Девчачий голос огрубел до хрипотцы.

— Кто ты такой?

— Миша.

— Нет. Ты просто очередной псих этой проклятой больницы. Правильно вас закрывают. Как зверей.

— Очередной? — оживился пуще прежнего пленник. — Закры… Что ты знаешь?!

— Миш, давай по-хорошему? Объясни толком, а я тебя выручу.

— Себя выручай. Уезжай! Ты такая, как им надо. Лезешь на рожон, на стол лезешь. У хулиганов, выскочек то, что они ищут.

— Отвечай нормально!

— Нормально спрашивай! Или проваливай!

Опешив от неслыханной наглости, Вера растеряла весь запал. Почувствовала себя осмеянной, хотя тому, стало быть, более не до шуток. Ушла в сухую рациональность. В самом деле, хоть какой-то источник информации. Хоть кто-то, кто, вроде как, даже может разрешить её сомнения. Интересно попробовать себя в роли интервьюера.

— Слишком много болтаешь, как для продавца.

— В первую очередь я — племянник своего дяди. Главврача. Оно не спасло меня. Я далеко не единственный, кто в курсе. Но, стало быть, один, кто тебя предупредит. Всё расскажу. Пообещай мне.

— Чего?

— Прихвати с собой кого-нибудь. А лучше двоих.

Вера устало выдохнула. Голова наливалась чугуном.

— Зачем тебе понадобились дети, ты..?

— А я-то посчитал тебя сообразительной! Затем, что влез, куда не следовало! Не медик. Торговец. Дядя разрешил открыть киоск. Без конкуренции хорошо. Кажется, я один был таким, несведущим. От меня их тайные дела не ушли. Я наткнулся. Нечаянно. Потом нарочно искал. Нашёл. Но куда мне против них всех? Куда?! Стал втихую вывозить ребят. Как повезёт. Передавал их родителям в Москве. Я знал, что долго не смогу. Медсёстры вычислили уже через пару недель. Дядя… На племянника рука не поднялась. Потому придержал здесь, под боком. Чтоб не шумел.

Вера думала так быстро, будто от этого зависела её жизнь. Кто хороший, кто плохой? Огляделась.

— Тебя заживо похоронили? Тут баррикада.

— Есть другая дверь. Через неё навещают. А эта — запасная.

Замотав головой, чтобы утрамбовать мысли, уточнила:

— Передавал детей родителям? У них не было вопросов?

— Нет, разумеется! Им же Филин мозги промыл своим «липовым» чаем. Всё ведь по-прежнему? Первичный осмотр проводит Филин?

Нога Веры провалилась в деревянно-железное месиво. Вера ойкнула. Воображение закричало что-то про капкан, так громко, что не поверить ему невозможно. Рвалась из плена, а собеседник, не видя происходящего, всё накидывал:

— Просил тебя выйти? Остался наедине с твоими папой-мамой?

— Кто этот Филин?

— Веришь в гипноз? Правильно, если нет. Потому что без варева этого чёрта прочее — постанова.

Вера огладила рваную штанину. Кровь впитывалась в ткань.

— Чего тебя тогда, общительного, не завербовал?

— Уверена, что нет? — нисколько не издеваясь, уточнил дядя Миша. — Меня тут стольким пичкают! Уже ни в чём не уверен. Из твоего коридора много звуков. Голосов, оскорбляющих, зовущих в петлю. Медбратья уверяют — кажется. Тоже кажешься? У тебя речи разнообразнее. Голос живой. На всякий случай повторю — мне не на чем вешаться!

— Ладно-ладно, тихо будь! Я слышала. Слышала, как Филин тёр с чьей-то мамкой, чтоб не слушала потом жалоб сына.

— Откуда?!

— Под окнами маячила.

— Оторва, — поставил крест на ней Миша. — Оторва. Дура! Тебя такую до дна выпьют и черепушку выскребут!

— За дуру ответишь.

— Ты ответишь. По полной. Не догоняешь? Вы ресурс. Видела закрытых психов? Которые с четвёртого этажа? О-хо, как попала к ним?

— Не твоего ума…

— Их кровь четвёртой группы, кусочки твоих мозгов в лекарство выжмут. В чудодейственный укол. Чтоб богатеи жили долго и оставались молодыми. Вам хана, и тебе, девочка, в первую очередь. Я удивлён, — заикался истеричными смешками Миша. — Я удивлён, как с этими знаниями до меня ещё дошла. Старик теряет хватку. Должна быть уже выпотрошена, как рождественский гусь!

— Ле… карство?

— Единственное в своём роде! Бизнес. На твоих костях.

Будто со стороны Вера услышала свой слабый голос:

— Это… бред. Бред. Ты всего лишь…

— Кто? — припал он к щели губами. — Кто я, Маша? Глаша? Люба, Вера? Кто мы? За что тут, по-твоему?

Она обмякла. Легла на груду. Дядя Миша смягчился:

— Пожалуйста, не бойся. Не звони в милицию. Они в доле. Просто уходи. Сейчас же. Ты храбрая, ты сможешь.

Вера хмыкнула:

— Какое самопожертвование!

— Я был ужасно счастлив беседе с тобой. Как тебя зовут?

— Мань… Вера. Вера.

— Замечательно, Вер. Замечательно.

Минута. Другая. Утомленная тишиной, Вера обратилась в слух задолго погодя. Тихонько постучала по двери — нет ответа. Будто одна здесь. Одна в тёмном подвале.

День 8

— Это ещё что такое?