Большая гонка. Драма на миллион. Легендарная история о том, как еврейский гонщик, американская наследница и французское авто посрамили гитлеровских а

Открыть сезон в Европе решили по традиции уличной гонкой, – но не в Монако, как бывало раньше, а в провинциальном По на юго-западе Франции. Так заштатная в прошлом гонка разом обрела статус важнейшего Гран-при. Именно в По соперникам по новой формуле предстояло впервые предстать друг перед другом лицом к лицу, а командам предъявить небезосновательность претензий на доминирование их новых машин на протяжении всего сезона. Ну и, конечно же, от гонщиков там требовалось сразу же показать всю отточенность своего водительского мастерства и силу воли к победе. Назначенное на 10 апреля Гран-при По обещало стать настоящим испытательным полигоном проверки амбиций буквально во всех отношениях.[621]

Во Франкфурте 27 января 1938 года планировавшиеся рекордные заезды не состоялись из-за ветреной и дождливой погоды. Стало ясно, что утвержденная руководством Mercedes ради того, чтобы успеть обновить рекорды к открытию Берлинского автосалона, зимняя дата чревата массой дополнительных трудностей для гонщиков и команд. Руди коротал время в городе, в роскошном «Парк-отеле», распределяя время между Бэби и Нойбауэром. Выяснилось, однако, что еще и высокопоставленные нацистские чиновники требуют его внимания к своим персонам.

Роземайер же пока что и вовсе не прибыл из Берлина к старту на личном самолете по причине нелетной погоды. Элли тем временем отправилась выступить с лекцией в Чехословакию и взяла с собой их грудного сына. Приземлился Бернд уже затемно, ориентируясь по едва пробивающимся сквозь густую облачность посадочным огням.[622]

В аэропорту его встретил и отвез в город Карл Фейерайсен. Ехали они туда как раз по тому отрезку автобана, где Бернду предстояло назавтра защищать свои рекорды, если заезды состоятся. Отужинав с Карлом в ресторане «Парк-отеля», Бернд сразу же удалился в свой номер, чтобы лечь пораньше. Перед сном он созвонился с Элли и сообщил, что она вполне может успеть вернуться в Германию к заездам, если их отложат еще на день. «У нас дьявольски быстрая машина, сама убедишься!» – добавил он.[623]

Однако к утру ветры улеглись, а небо над Франкфуртом очистилось от туч.

Проснувшись спозаранок, Руди с Бэби еще до рассвета выехали из города на легковом «Мерседесе». В небе над ведущим к аэропорту автобаном висел будто застывший от мороза месяц, и все вокруг было покрыто толстым слоем пушистого игольчатого инея – и дорога, и сосны, и трава на разделительной полосе.

На подъезде к аэродрому темноту прорезали пляшущие лучи фонариков: это задолго до всех прибывшие механики Mercedes и Auto Union готовили машины к рекордным заездам. Главной задачей на предстоящий день было обновить принадлежавшие на тот момент Бернду рекорды скорости на дистанциях в километр и милю с хода.

Руди отыскал глазами Нойбауэра, и они какое-то время пообсуждали тет-а-тет перспективы предстоящих заездов, стоя подле своей «серебряной стрелы» со свастикой на фюзеляже сразу за крышкой кабины пилота. Мороз стоял такой, что каждая их реплика – будь то о готовности машины или приемлемости погоды – вырывалась изо рта в карикатурном облаке пара. В мертвенно холодных отблесках бледного лунного света машина походила на спустившийся с небес инопланетный космический корабль – не в последнюю очередь благодаря каплевидной плексигласовой крышке кабины вместо ветрового стекла и алюминиевым обтекателям такой же формы, скрывавшим все четыре колеса до самой земли, так что даже шин не было видно.

Уленхаут и его инженеры на славу поработали над доведением своей рекордобойной машины до совершенства – особенно в части ее аэродинамической стабилизации на максимальных скоростях. За счет удлинения шасси и изменения продольного профиля фюзеляжа на обеспечивающий бо́льшую прижимную силу им удалось полностью устранить эффект отрыва передних колес от земли, едва не стоивший Руди жизни при предыдущей октябрьской попытке.

Ровно в 5:00 утра Руди и его дублер Манфред фон Браухич проинспектировали автобан на обычном легковом автомобиле. Двигаясь с черепашьей скоростью, они высматривали малейшие шероховатости дорожного полотна и любые прогалины в ветрозащитном сосняке по обе стороны автобана, через которые мог прорваться предательский порыв бокового ветра. Особо уязвимым в плане боковой продуваемости оказался стометровый отрезок сразу после зачетной километровой отсечки, в начале последней трети дистанции гонки на милю, где с обеих сторон трассы оказалось редколесье.

К счастью, утро выдалось безветренное. Руди больше тревожили последствия ночного заморозка. Вернувшись на старт, он настоятельно заявил Нойбауэру, что необходимо подождать, пока взошедшее солнце не растопит иней на дорожном полотне. После этого Руди битый час нетерпеливо мерил неровными шагами парковочную площадку у ангаров для цеппелинов, где разбили свои временные лагеря обе команды. Наконец на востоке из-за гор показалось солнце. Морозный туман рассеялся, и на фоне засиневшего неба отчетливо вырисовались растопыренные пальцы ветвей сосен, плотно усаженные похожими на ворон зрителями.