Большая гонка. Драма на миллион. Легендарная история о том, как еврейский гонщик, американская наследница и французское авто посрамили гитлеровских а

К 8:00 утра растаяли и улетучились с дороги последние следы инея, и облаченный в гоночный комбинезон Руди, поцеловав Бэби как свой счастливый талисман, вышел к стартовой позиции на автобане, куда механики Mercedes уже выкатили его машину. Залепив воском уши, Руди взобрался в кокпит. После того, как механики захлопнули и проверили надежность крепления плексигласовой крышки кабины у него над головой, он стал выглядеть, как есть, живым покойником в дюралюминиевом, отполированном до блеска серебряном гробу на колесах, – и только от него теперь зависело сделать все возможное, чтобы восстать из этого гроба живым и с победой.

В 8:20, получив сигнал об их готовности от хронометристов, Нойбауэр зычно приказал: «Поехали!»

Механики приналегли на Mercedes сзади, и Руди, отжав сцепление, запустил двигатель и полетел вперед серебряной стрелой по автобану, переключая скорости и разгоняясь перед зачетным отрезком: 100 км/ч – 200 км/ч – 300 км/ч – 400 км/ч…

Пронзительно-визгливый вой компрессора взрезал ледяной холод зимнего воздуха. Трасса впереди сузилась до ясной четкости туннеля снайперского стрелкового тира меж слившихся в сумеречные стены сосен по обе стороны.

Руди пересек стартовую черту зачетного отрезка. Из «Мерседеса» выжат максимум. Остается пройти этот отрезок все так же – прицельно и не сбавляя ураганной скорости в 110 м/с. Влетев под мост проходящей над трассой эстакады, Руди испытал сбивающий дыхание компрессионный удар в грудь ничуть не меньшей силы, чем тот, который довелось пережить Бернду при осенней попытке. А еще через секунды он благополучно пересек под клетчатыми флагами линию финиша дистанции длиной в милю.

О том, чтобы воспользоваться педалью тормоза тут даже и речи быть не могло. На такой скорости это было бы чистой воды покушением на самоубийство. Вместо этого Руди стравил газ, как воздух из шарика, плавно отпуская педаль акселератора, а затем с заглушенным двигателем дождался, пока машина докатится до полной остановки. Тут и механики подоспели, отвинтили фиксаторы крышки-купола, – и Руди с чувством глубокой благодарности набрал полные легкие свежего зимнего воздуха. Все вокруг о чем-то галдели, жали и трясли ему руку, но разобрать, что эти глухие голоса возвещают, он не мог: в черепе все еще эхом звенело пронзительное верещание мотора.

После того, как они развернули машину и откатили его обратно к финишной черте, Руди в ожидании телефонного сообщения о показанном им результате закурил. Сигарета в трясущихся пальцах ходила ходуном, – так сказывался резкий отток адреналина.

– Есть рекорд, герр Каррачола! – объявил кто-то.

Милю он прошел за 13,42 секунды с колоссальной средней скоростью 268,3 миль/час[624].

Взрыв радости среди механиков вокруг машины, но Руди по-прежнему мрачно-серьезен. Ему еще предстоит вернуться на старт и пройти второй заезд. Официальный рекорд за-считывается только по результату усреднения двух попыток, и ему нужно вторично проехать километр и милю быстрее, чем это удалось Бернду в октябре.

И минутами позже Руди уже снова пулей летел по прямой, ускоряясь до точки слияния дорожного полотна впереди в сплошную белую ленту. Скорость машины превышала порог способности его мозга обрабатывать калейдоскопически сменявшие друг друга образы окружающего мира. Он взял в оптический прицел своего зрения далекую точку стягивания дорожной ленты в тончайшую нить, – лишь там могло вдруг возникнуть нечто оставляющее ему время и шанс на принятие решения. Метя машиной в игольное ушко проезда под последней эстакадой, он вдруг поймал себя на ощущении, что нить предательски ведет чуть мимо ушка коварно колеблющейся иглы…

И снова взмах клетчатого финишного флага. И снова накат людской волны на замершую машину. Он прошел милю на четыре сотых секунды быстрее прежнего и показал среднюю скорость по результатам двух заездов 268,5 миль/час[625]. Таков отныне мировой рекорд скорости автомобилей этого класса.

– Хочешь еще попытку? – поинтересовался Нойбауэр.

Руди лишь покачал головой, слова на язык не шли. Он и так превысил осенний рекорд Бернда на 30 км/ч, куда еще…

Причалив к дальнему берегу по ту сторону моря репортеров, он погрузился в тепло и уют легкового «Мерседеса», где его все это время дожидалась Бэби, так и не нашедшая в себе сил наблюдать за его попытками. Несколько минут они сидели молча, пока Руди собирал себя по кускам из ошметков, в которые его превратило пребывание на краю гибели.[626]

К девяти утра они вернулись в «Парк-отель». За завтраком с Манфредом и Нойбауэром, на который последний по случаю победы заказал всем ямайского рома под колбаски, к столику вдруг подошел официант и сообщил, что Нойбауэра срочно требуют к телефону по какому-то важнейшему и безотлагательному делу.