Большая гонка. Драма на миллион. Легендарная история о том, как еврейский гонщик, американская наследница и французское авто посрамили гитлеровских а

Чуть ли не с самого начала его карьеры в гонках Гран-при к Рене приклеилось в болельщицкой и журналистской среде прозвище «ученый», вполне соответствовавшее его манере вождения и стилю прохождения трасс – расчетливому и выверенному, кропотливо-терпеливому, но при этом изощренному по части тактических задумок. Славился Рене еще и тем, что берег своих железных лошадок и реже других заезживал машины до смерти, а после того, как чудом выжил в Комменже в 1932 году, – еще и умением ловко избегать аварийных ситуаций на трассе.[745]

Поэтому-то на тридцать первом круге Рене немало всех удивил тем, что вдруг ринулся, сломя голову, в отчаянную погоню за Руди. Но у него не было иного выбора. Еще круг-другой с секундным отставанием – и гонку можно считать проигранной. Вот он и принялся подстегивать сам себя, перебарывая собственную осмотрительность и чуть ли не криком понукая себя к одному горячечному движению за другим:

Живо в гору к Pont Oscar – и резко влево под мост!

Быстрее!

Тормози перед лицеем Louis-Barthou – и руль вправо до упора!

Быстрее!

Газ в пол на объездной вокруг парка Beaumont!

Быстрее!

Молнией влево-вправо через шикану за статуей маршала Фоша!

Быстрее!

С заносом влево вниз на спуск по Avenue du Général Poeymirau!

Быстрее!

Резче входи в Virage du Buisson! Шпильку впритык!

Быстрее!

Ныряй на серпантин – и живо вниз к Avenue du Bois Louis!

Быстрее!

Вперед по финишной прямой! Повышай передачу!

Быстрее!

В безрассудном слаломном стиле, заворожившем публику и журналистов, Рене одной кавалерийской атакой отыграл чуть ли не половину одиннадцатисекундного отставания от Руди, едва не побив установленный тем чуть раньше рекорд круга в гонке. Мчась мимо трибун, Рене бросил молниеносный взгляд вперед и вверх – на пологий склон над привокзальным разворотом, где на травке под пальмами расположились Шушу и Бэби с хронометрами в руках. Супруга его была явно ошеломлена, а Бэби, на предыдущих кругах сиявшая лучезарной улыбкой из-под широкополой панамы, имела теперь вид не на шутку встревоженной.

На следующих девяти кругах Руди делал все возможное, чтобы повторно уйти в отрыв от Рене, но тот упорно продолжал маячить у него в зеркалах заднего вида. При каждом проезде Руди мимо боксов Нойбауэр был тут как тут – и яростно сигналил ему с бровки красно-черным флагом: «Быстрее!»

Дистанция между двумя машинами изменялась пилообразно: на коротких прямых Руди наращивал отрыв; в крутых поворотах Рене потерянные секунды выцарапывал обратно. Издали могло показаться, что Mercedes и Delahaye идут в сцепке на невидимой пружине, растягивающейся на прямых и сжимающейся в поворотах.

К сороковому кругу Рене за счет виртуозного вождения сократил отставание от «серебряной стрелы» до трех секунд. Ближайший их «преследователь» – Комотти – к тому времени отстал от лидеров на два круга, а замыкающий – Ланца на Maserati – на целых тринадцать.

При уходе Руди на сорок второй круг уже чуть ли не вся команда Mercedes прыгала у трассы, призывая его прибавить, а Нойбауэр с побагровевшим лицом размахивал флагом «быстрее!» с такой яростью, что едва его не сломал. Так ведь Руди и без него знал, что на одну только дозаправку его W154 уйдет минимум полминуты, а с учетом потери времени на заезд на пит-лейн и выезд оттуда и того больше. Гонка неотвратимо близится к середине, а вместо ожидаемого и столь нужного команде солидного отрыва и запаса времени они имеют лишь шаткий перевес в считанные секунды.

Руди же чутьем понимал, что прибавлять ему дальше некуда: на выходах из поворотов колеса теперь пробуксовывали еще больше из-за того, что асфальт замаслился и затерся резиной. На прямых на полную мощность разгоняться было по-прежнему нереально. От бесконечных переключений и торможений у него разболелось травмированное бедро, а затем стало сводить икроножную мышцу так, что каждое движение больной ногой вызывало такую боль, будто ее прижигали раскаленной выхлопной трубой. В довершение всего коробка вдруг принялась вышибать третью передачу на нейтраль. Но он обязан был победить в этой гонке. Это его долг! Долг перед Рейхом! Он не имел права проигрывать.[746]

И Руди через боль попытался прибавить и увеличить отрыв.

Но Рене, будто гончая, наседал ему на задние колеса в каждом повороте. Теперь ему вовсе без надобности было обгонять этот Mercedes. Главное – довести его до пит-стопа, а там неумолимое время доделает всю работу за Рене. На пятидесятом кругу он даже сбавил обороты и нарочно приотстал от «серебряной стрелы» на пару лишних секунд, чтобы немного отдышаться от ядовитого смрада его выхлопа. Вот до какой степени ощущения того, что ход и ритм гонки у него под контролем, он дошел. Стопроцентная уверенность в себе.

Руди его ломал-ломал, да так и не переломал, а только сам сломался. Вернее, Рене его сломил.

В начале пятьдесят второго круга Mercedes наконец змеем шмыгнул на пит-лейн за новой порцией горючего, а Delahaye вырвалась в лидеры. Трибуны взорвались вулканами ликования.