Большая гонка. Драма на миллион. Легендарная история о том, как еврейский гонщик, американская наследница и французское авто посрамили гитлеровских а

Нойбауэр приказал Герману немедленно вернуться в гонку. Команда Mercedes не может себе позволить вовсе не финишировать! На трассу «серебряная стрела» вернулась в трех минутах отставания от Рене. Терять при таком отставании ему теперь было нечего, и Ланг бросился в отчаянную погоню, причем по его дальнейшим результатам скоро стало ясно, что так ему досаждавшая проблема с переключением передач, судя по всему, самоустранилась. Вскоре после возвращения на трассу он прошел свой лучший круг, не дотянув до установленного ранее Руди рекорда лишь долю секунды.

Рене же наконец позволил себе чуть-чуть сбросить скорость. За треть дистанции до финиша гонка была им, по сути, выиграна, но лишь при условии, что он сам не упустит победу. Главное, чтобы Delahaye шла ровно и добежала до финиша. А значит, каждый поворот и прямую ему теперь нужно проходить не сломя голову, а четко и выверенно.

К семьдесят четвертому кругу Ланг шел по-прежнему с круговым отставанием, хотя и отыграл у Рене восемнадцать секунд. К восьмидесятому кругу – еще десять. Разрыв между ними за двадцать кругов до финиша сократился до 2:32. Часть французских болельщиков заволновалась: а ну как немец отыграется? Продержатся ли до конца Рене и его Delahaye?

На каждом следующем круге Рене проходил одни и те же повороты чуть медленнее, чем на предыдущем. А при каждом проезде мимо пит-лейна спокойно справлялся с цифрами на щите, удостоверяясь, что созданного задела ему хватает за глаза. Главное – доехать до финиша и доиграть возложенную на себя роль победителя немцев до конца. Дисциплина и концентрация внимания – вот и все, что от него для этого требуется. Он полностью слился с Delahaye и чувствовал машину как продолжение собственного тела, полностью послушное его мыслям, нацеленным на единственное намерение: доехать!

Восемьдесят пять кругов: 2:22 в запасе.

Восемьдесят девять кругов: 2:14 в запасе.

Девяносто пять кругов: 1:59 в запасе.

Еще пять кругов. Рене потихоньку начинал испытывать предвкушение победы. При каждом проезде перед главными трибунами ему будто передавалась бьющая через край энергия шумной толпы.

Ланг продолжал отгрызать у него секунды преимущества, но оно было слишком велико, чтобы из-за этого переживать. На последнем кругу Рене снова немножко принажал. Взъехав на холм, он свернул под мост Оскар. На выходе из шпильки у лицея Ланг сел на хвост его Delahaye, – благо что в круговом отставании, но явно не без умысла вынудить Рене допустить ошибку, как это удалось сделать ближе к началу его товарищу по команде. Не дождетесь, подумал Рене. Достаточно быстро и спокойно он съехал по серпантину и вышел в начало финишной прямой, на которой Герман и обошел его в лишенной к тому времени всякого практического смысла атаке.

Перед финишной чертой Рене выключил передачу и издал пронзительный трубный рев двигателем своей Delahaye. Фару с воздетыми к небу руками, будучи не в силах сдержать эмоции, встречал соотечественника-победителя ликующим потрясанием над головой клетчатым финишным флагом, – да так что и отмашку им дал с опозданием, когда Рене Дрейфус уже пару секунд как пересек линию финиша. Когда он остановился в боксах, с главных трибун и отовсюду поблизости, сметая ограждения, к пит-лей ринулась ликующая толпа и, окружив, казалось, закружила Delahaye с гонщиком в своем бурно-лихорадочном водовороте.

Рене стянул очки на шею. Улыбка проступила на его лице, стирая с него жуткую гримасу решимости, продержавшейся на его лице фантасмагорической маской долгие три часа восемь минут и пятьдесят девять секунд. Итак, гонка окончена[749]. Рене установил новый рекорд времени прохождения дистанции Гран-при По. Но главное, он одержал безоговорочную, триумфальную победу над немцами, опередив их хваленый Mercedes на минуту и пятьдесят одну секунду.

Команда увенчала Delahaye гирляндой цветов, а Рене вручила бутылку пенного шампанского. И, встав в полный рост на сиденье, он выпил за победу – свою личную и их общую. Оркестр грянул «Марсельезу» – не просто национальный гимн его страны, но и боевой клич, призыв к сопротивлению. И толпа с незнакомым доселе особым чувством подхватила:

Вперед, сыны родного края,

Пришел день славы. Страшный враг,

Насильем право попирая,

На нас поднял кровавый стяг![750]

Эпилог

Факельные шествия огненными потоками текли по улицам Берлина и Вены. Подсчет голосов показал, что свыше 99 % граждан как Германии, так и Австрии, сказали “Ja” и наголову сокрушили доли процента осмелившихся пойти против воли режима и выбрать “Nein”. Великогерманский рейх теперь был одобрен «народом», и Гитлер заявил по радио, что результаты превзошли все его ожидания. «Для меня этот час – предмет величайшей за всю мою жизнь гордости», – без ложной скромности добавил он. К наступлению темноты в окрестностях столицы Австрии были разожжены ритуально-символические праздничные костры в форме свастик, полыхавшие всю ночь грозным предупреждением миру.[751]