Большая гонка. Драма на миллион. Легендарная история о том, как еврейский гонщик, американская наследница и французское авто посрамили гитлеровских а

Также Люси бомбардировала редакции спортивных изданий то саркастическими, то гневными письмами с вопросом, сколько тысяч франков в месяц им нужно от нее еще под видом оплаты рекламных объявлений, чтобы они прекратили, наконец, передергивать факты и начали называть вещи своими именами. «У нас тут создается впечатление, – писала Люси, – будто Écurie Bleue и Delahaye – суть одно и то же. Но это же не так! Моя конюшня представляет Delahaye, но находится в моей полной личной собственности и является во всех отношениях независимой [от Delahaye] командой». В этой связи она убедительно просила редакции впредь воздерживаться от формулировок наподобие «команда Delahaye», а называть ее, как есть, например, «Écurie Bleue Люси Шелл».[767]

И вот на фоне всего этого стало известно о решении конкурсной комиссии Fonds de Course присудить всю годовую субсидию целиком фирме Talbot-L ago. Мсье Шарля чуть удар не хватил, а Люси просто пришла в бешенство – и объявила в ответ бойкот предстоящему Гран-при Франции, отозвав заявку на участие в нем своих прославленных теперь Delahaye 145. «Прошу учесть также, – написала она в открытом письме в адрес ACF, – что единственным заинтересованным лицом, располагающим полномочиями отменить это решение, являюсь лично я». Никто иной как она с боем пробила машинам французского производства дорогу обратно к вершинам Гран-при, вернув их в игру, и в знак признания ее заслуг ей хотелось всего лишь доверия и поддержки со стороны ACF. Увы, ни того, ни другого она не получила, но ее достижения по-всякому останутся при ней.[768]

После Корка настал черед Гран-при Триполи. Там Рене одного тренировочного круга вокруг лимана Меллаха хватило для того, чтобы окончательно убедиться в том, что ему и так было понятно: на трассе, состоящей из одних лишь длинных прямых и плавных виражей, ему нечего противопоставить немцам с их двигателями чуть ли не на 200 л. с. мощнее, чем у его Delahaye. В итоге трио гонщиков команды Mercedes в полном составе взошло там на подиум, а Рене и вовсе финишировал всего седьмым из-за перегрева двигателя его 145-й, который там едва не загорелся среди раскаленных дюн.[769]

После этого до самого конца сезона 1938 года Mercedes так и продолжал доминировать на гоночных трассах. Лишь усилиями новобранца Нуволари команда Auto Union сумела выиграть Гран-при Италии и завершавшее сезон британское Гран-при Донингтона. Во всех остальных значимых гонках, включая Гран-при Франции, Германии и Швейцарии, шедших в зачет Чемпионата Европы, победа осталась за Mercedes.

Одноместная Delahaye 155 ожиданий не оправдала, и Рене с Écurie Bleue больше ни разу так и не выстрелили против более мощных благодаря турбонаддуву машин Mercedes и Auto Union. Однако два Гран-при, выигранных им на старте сезона, сделали Delahaye 145 единственной машиной не германского происхождения, побеждавшей в предвоенных гонках формулы 3,0/4,5 л, а в сумме с четвертым местом на Mille Miglia и первым в заезде на Ла-Тюрби принесли Рене титул чемпиона Франции по автогонкам 1938 года. Но, конечно же, победа в По стала венцом его гоночной карьеры, а главное – исполнением намерения Люси и самого Рене нанести сокрушительный удар по мифу о непобедимости «серебряных стрел».

Символическое значение той победы было понятно далеко не только Рене, но и всему миру. Джон Вайц на всю жизнь запомнил, как он в ранней юности внимал в Лондоне радиотрансляции из По и испытывал потрясающее чувство гордости. Для Вайца, будущего преуспевающего американского предпринимателя, модельера и автогонщика-любителя, пробовавшего себя также и на ниве конструирования автомобилей, Рене тогда являл собой ничто иное как олицетворение «возмездия свыше» за страдания своего народа.[770] Ближе к концу 1938 года нацисты приступят к массовым еврейским погромам на всей территории Третьего Рейха. После печально знаменитой «Хрустальной ночи» они примут характер систематического террора, массовой языческой оргии на пепелищах сотен сожженных синагог и руинах тысяч разгромленных еврейских лавок, а сами евреи будут десятками тысяч сгоняться в концентрационные лагеря. Вестники надежды в таких условиях были востребованы как никогда остро.[771]

В начале сезона 1939 года Рене исполнялось 34 года, но он рассчитывал еще пару лет погоняться на высшем уровне, хотя и успел договориться с мсье Шарлем о том, что по завершении карьеры тот включит его в состав правления Delahaye в должности директора по продажам. Их громкие успехи в гоночных состязаниях не пропали впустую, придав фирме второе дыхание и на коммерческом фронте – вплоть до того, что серийные модели на базе 145-й стали гвоздем программы Парижского автосалона 1938 года.

В планах на не такую уж и далекую перспективу у Рене было обосноваться в столице с Шушу, тем более что и его брат Морис обручился с парижанкой. Вот они с ним и осядут там по соседству семьями, обзаведутся детьми и займутся их воспитанием. Пора уже было переключаться мыслями на подобные вещи.